Встретила решительного противника. В самый разгар общего упоения чувствами патриотизма и народной гордости он выступил в неблагодарной роли непримиримого скептика. Чаадаев, друг молодого Пушкина , был человек для своего времени очень образованный, с философским складом ума. В юности он был гусаром, принимал участие в войне 1812 г. , побывал за границей и вернулся оттуда с запасом идей и интересов. В эпоху Александра I он был либералом-теоретиком, воспитавшим свои убеждения в тиши кабинета на книгах. Чаадаева интересовала философия, история и религия. Практической деятельности он остался чужд. Замкнувшись в свой внутренний мир политика-утописта, он остался в стороне от настроений николаевской России и неожиданно явился на суд русской публики с теми идеалами политического «космополитизма», которые были так характерны для эпохи предшествующей, александровской. Вот почему теперь Чаадаев оказался совершенно одиноким деятелем. По-видимому, не понявший настроений современного общества и никем не понятый, далекий от всех общественных групп, он ни в ком не встретил поддержки.
Первое «Философическое письмо» Чаадаева появилось в журнале «Телескоп» в 1836 году. Всех писем должно было быть 5-6, но не все они смогли быть напечатаны, и большинство из них осталось в рукописи. В первом письме он говорит о необходимости религии, как главного культурного фактора.
Мы ответили на самые популярные вопросы - проверьте, может быть, ответили и на ваш?
- Мы - учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
- Как предложить событие в «Афишу» портала?
- Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
Если у вас есть идея для трансляции, но нет технической возможности ее провести, предлагаем заполнить электронную форму заявки в рамках национального проекта «Культура»: . Если событие запланировано в период с 1 сентября по 31 декабря 2019 года, заявку можно подать с 16 марта по 1 июня 2019 года (включительно). Выбор мероприятий, которые получат поддержку, осуществляет экспертная комиссия Министерства культуры РФ.
Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: . Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с . После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
Написанное на французском языке (Chaadaev P. Les lettres philosopiques, adressées à une Dame). Первое издание на языке оригинала напечатано Р.Мак-Налли в Берлине в 1966, в России – Л.З.Каменской и З.А.Каменским в издании: Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избранные письма, т. 1. М., 1991. Первое издание на русском языке (в переводе Д.И.Шаховского) под названием «Философические письма» в издании: Чаадаев П.Я. Соч. М., 1989, последнее – в указанном издании Полн. собр. соч.
Столь поздняя публикация сочинения, написанного в 1829–31, объясняется запутанной драматической историей его издания. Состоящее из 8 писем, оно полностью не публиковалось вплоть до советских времен. В 1836 в журнале «Телескоп» было напечатано в переводе на русский язык первое письмо. Публикация вызвала бурю негодования в официальных кругах, Чаадаеву было пожизненно запрещено печататься, полный текст сочинения был изъят III Отделением. Поклонники автора на основании копий, разошедшихся в 1831–36, напечатали на языке оригинала письма 1, 6 и 8 в издании «Oeuvres choisies, publieés pour la première fois parle Père Gagarin». P. – Lpz., 1862. Эти три письма многократно переиздавались на языке оригинала и в переводах. Остальные письма оставались в архивах, пока в 1930-х гг. не были обнаружены родственником Чаадаева по материнской линии, исследователем его литературного наследства Д.И.Шаховским. В 1935 он опубликовал в «Литературном наследстве» (№ 22–24) пять дотоле неиздававшихся писем, и с тех пор трактат стал известен в полном виде.
«Философические письма» – религиозно-философский трактат, охватывающий вопросы онтологии, гносеологии, философии истории. Он включает также взгляды на историю, состояние и будущее России. В области онтологии взгляды Чаадаева основаны на двух принципах – объективности и единства, конкретизующихся в концепции двух миров – физического и духовного. Представления Чаадаева о мире физическом основаны на ньютонианской картине мира в ее атомистической версии. Аналогичен и мир духовный, представляющий совокупность духовных элементов – идей. И принцип объективности, и принцип единства получают в трактате теистическое истолкование.
Гносеология Чаадаева, связанная с онтологической концепцией, базируется на принципе объективной обусловленности познавательной деятельности. Сам акт познания осуществляется естественными способностями человека – опытностью, рассуждением и интуицией. С помощью этих средств человек способен постигать окружающий его мир и воздействовать на него. Объективная обусловленность познания трактуется как вмешательство высшей силы в процесс познания, доставляющее ему высшую достоверность. Философия истории Чаадаева представляет собой новаторское построение, требующее создания новой философии истории и на ее основе – новой исторической науки. Здесь также проходит основная мысль философии Чаадаева – мысль о единстве человеческой истории, об объективной закономерности, которой она подчинена. Всеобщая объективная закономерность осуществляется через закономерность национального развития. Каждая нация имеет свою цель и играет свою роль в истории, в прошлом, настоящем и будущем. Эти идеи завершаются некоей социальной утопией, по которой все нации, осознав свои цели и реализовав их, образуют гармоничное, совершенное человеческое общество. Все эти закономерности определены высшей силой, т.е. получают теистическое завершение.
Трактат Чаадаева в собственно философской части не оказал влияния и воздействия на русскую мысль. Опубликованный частично после смерти автора в 60-х гг. 19 в. на французском языке и только в наше время полностью на языке оригинала и в переводе, он имел теоретическими источниками философию раннего Шеллинга, французскую религиозную философию (де Местр, Бональд и др.) и христианский социализм (Ламенне). Хотя идеи этих мыслителей и были органически переработаны автором, все же трактат уже в сер. 19 в. и тем более в 20 в. устарел.
Но центр интереса Чаадаева лежал не в общефилософских построениях, а во взглядах на прошлое, настоящее и будущее России. Взгляды эти основаны на идее аномальности ее исторического бытия. История России не подчинена закономерности единства – она откололась от европейского мира; она не имеет, как все просвещенные народы, цели, которые реализовывала бы, составляя звено в содружестве наций; она не имеет, как все европейские народы, традиций и т.п. История России создала страну нецивилизованную, в которой царят дикие нравы, вплоть до крепостного права, отмененного во всех европейских государствах. Изложенные гл.о. в 1-м письме (известном современникам и оказавшем на них воздействие), размышления Чаадаева о России положили начало разделению русской мысли на западничество и славянофильство . Чаадаев выдвинул темы и концепции для бесконечных дискуссий, продолжающихся до наших дней.
З.А.Каменский
В знаменитом первом «Философическом письме», авторская дата которого 1 декабря 1829 г., П. Я. Чаадаев провозгласил разрыв России и Европы. Он писал об убожестве русского прошлого и настоящего, о величии Европы. Боевой офицер 1812 года, друг Пушкина и декабристов, Чаадаев сурово судил николаевскую Россию, с обидным для национального чувства скептицизмом отзывался о ее будущем. Его позиция была зеркальным отражением официальных воззрений. Он как бы вывернул наизнанку формулу Бенкендорфа: «Прошлое России было блестяще, ее настоящее более чем великолепно, а что касается ее будущего, оно превосходит все, что может представить себе самое смелое воображение». Идея единства исторических судеб России и Европы Чаадаевым была утрачена. Его «Философическое письмо» свидетельствовало о том, что давление николаевской идеологии на передовое общество давало плоды.
В первом «Философическом письме» его автор писал: «Мы живем одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя... Исторический опыт для нас не существует, поколения и века протекли без пользы для нас. Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили».
Чаадаев называл себя христианским философом, был увлечен идеями католицизма. Причины отсталости России он усматривал во влиянии православия, унаследованного от «жалкой, глубоко презираемой» европейскими народами Византии. В политическом плане его концепция направлена была против самодержавия, он стремился показать ничтожество николаевской России в сравнении со странами Западной Европы. Именно эта сторона чаадаевской статьи привлекла наибольшее внимание, когда она в 1836 г. была напечатана в журнале «Телескоп». По докладу С. С. Уварова Николай I объявил Чаадаева сумасшедшим, редактор журнала Н. И. Надеждин был сослан. Упоминать в печати о статье было запрещено.
Русскому обществу остался неизвестен весь цикл «Философических писем», в одном из которых был сформулирован основной социальный закон современности: «Сколько ужасов заключает в себе одно слово: раб! Вот заколдованный круг, в нем все мы гибнем, бессильные выйти из него, вот проклятая действительность, о нее мы все разбиваемся».
Чаадаев и общество. Петр Яковлевич Чаадаев — ключевая фигура общественной жизни николаевского времени. Более четверти века он был зачинателем идейных споров и их непременным участником, до конца жизни оставаясь, по его словам, противником «разнузданного патриотизма». Прямых последователей у него было мало: немногие принимали безотрадный чаадаевский пессимизм, неверие в творческие силы русского народа, католические симпатии. Однако многие, подобно Чаадаеву, приняли навязанный николаевскими идеологами тезис о противоположности России и Европы, который был достаточно характерен для времени в целом. Трактовали его по-разному, чаще всего следуя за Погодиным. Недавний любомудр В. Ф. Одоевский утверждал: «Осмелимся же выговорить слово, которое, может быть, теперь многим покажется странным и через несколько времени слишком простым: Запад гибнет! Девятнадцатый век принадлежит России».
Эволюционировали взгляды на будущую роль России и самого Чаадаева, который не склонен был считать николаевскую систему неустранимой помехой на пути превращения России в центр европейской цивилизации: «Мы призваны, напротив, обучить Европу бесконечному множеству вещей, которых ей не понять без этого. Не смейтесь: вы знаете, что это мое глубокое убеждение. Придет день, когда мы станем умственным средоточием Европы, как мы уже сейчас являемся ее политическим средоточием, и наше грядущее могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся на материальную силу».
Среди немногих, кто не принимал внеевропейской судьбы России, были А. С. Пушкин, решительно возражавший Чаадаеву, и П. В. Киреевский, которого бесила «проклятая чаадаевщина». Он пытался найти путь, что позволил бы соединить неприятие казенного патриотизма с чувством национальной гордости. Деятельным утверждением идей истинного патриотизма, вкладом Петра Киреевского в сокровищницу национальной памяти стало собирание народных песен, к которому он приступил в начале 1830-х гг.
«Философическое письмо», опубликованное в «Телескопе», стало прологом великого спора о прошлом, настоящем и будущем России, о ее месте в семье просвещенных европейских государств, о русском народе и его роли в мировой истории, об истинном и казенном патриотизме. Начатый в литературных салонах Москвы, этот спор привел к оживлению общественной жизни, к возникновению на рубеже 1830-1840-х гг. новых идейных течений.
«Философические письма» П.Я. Чаадаева. Содержание и выводы первого философического письма.
В период 1828-1831 гг. П.Я. Чаадаев создает свое важнейшее произведение – «Философические письма» на французском языке. «Раньше предполагали, что письма были написаны некоей г-же Пановой, теперь доказано, что она вовсе не была адресатом. Чаадаев просто избрал эпистолярную форму для изложения своих взглядов, - что было тогда довольно обычно» (Зеньковский В.В. «История русской философии»). Благодаря выбору эпистолярного жанра, теория Чаадаева приобретает вид пламенного обращения к собеседнику, его письма непосредственны и эмоциональны.
« Философические письма» - один из первых русских самобытных философско-исторических трактатов. Произведение стало поистине новаторским. В «письмах» анализируются философские и исторические проблемы, проблемы развития русского общества. Выявляется целый ряд исторических закономерностей, которые сопоставляются с русской действительностью, и подвергаются острой критике.
П.Я. Чаадаев рассматривает место России по отношению к всеобщему историческому процессу. По его мысли, каждый народ имеет собственную миссию, и призван воплощать в жизнь божественный замысел. Но в России, по мнению Чаадаева, не было периода великих свершений. Вся история России это беспрерывный застой. «Говоря о России, постоянно воображают, будто говорят о таком государстве, как и другие; на самом деле это совсем не так. Россия - целый особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека. Именуется ли он Петром или Иваном, не в том дело: во всех случаях одинаково это - олицетворение произвола». Таким образом, мы выходим на ключевую чаадаевскую характеристику особого мира, именуемого Россией, - это мир, который является олицетворением произвола отдельного человека. Не твердые и объективные правила, законы и нормы жизни, исходящие из внешнего и независимого по отношению к жизни и сознанию отдельного человека источника, определяют бытие целого государства, но произвол или своеволие этого отдельного человека.
Можно сказать, что у русского человека навыки сознания так и не были отработаны до автоматизма христианским воспитанием, и в этом смысле он каждый раз находится в состоянии «движения», при котором отсутствуют правила и определенность сферы деятельности", но это и означает всеобщность ситуации произвола и своеволия. Вот что имеет в виду Чаадаев, когда пишет о том, что Россия не вошла в круг действия всемирного процесса воспитания человеческого рода христианством, и о том, что она до сих была предоставлена самой себе: «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода» .
В России сложились такие условия, которые невозможны для нормальной жизни человека. Безрадостное, лишенное человеческого смысла существование в котором нет места личности, Чаадаев выводит из не менее легального прошлого русского народа, давно превращенного в нравственно оцепеневший организм. Все общества пережили бурные эпохи перехода от юности к зрелости, и только в России ничего не меняется: «Мы растем, но не созреваем, движемся вперед, но по кривой линии; то есть такой, которой не ведет к цели» . И в прошлом Чаадаев не отрицает такого движения, однако оно происходило почти вслепую и по преимуществу в одном измерении - в нарастании рабства. Сначала Россия находилась в состоянии дикого варварства, потом глубокого невежества, затем свирепого и унизительного чужеземного владычества, деспотический дух которого унаследовала и позднейшая власть. Освободившись от татарского ига, русские попали в новое рабство - крепостничество. Русская история «была заполнена тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии, которое ничего не оживило кроме злодеяний ничего не слисшего, кроме рабства» .
Для самого Чаадаева особое положение России в мире - это не благое дело, а великая трагедия. В «Первом Философическом письме» он с горечью констатирует: «Мы живем одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего… Мы также ничего не восприняли и из преемственных идей человеческого рода… У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса…» По убеждению Чаадаева, Россия ничего не дала миру, мировой культуре, ничего не внесла в исторический опыт человечества. Иначе говоря, Россия отпала от единого тела всемирной истории и даже, как он пишет, «заблудилась на земле». И наконец, Чаадаев утверждает, что Россия составляет «пробел в нравственном миропорядке» .
Автор не может понять причины подобной ситуации. Он видит в этом загадку, тайну, вину «неисповедимого рока». Более того, Чаадаев вдруг утверждает, что Само Божественное провидение «не было озабочено нашей судьбой» : «Исключив нас из своего благодетельного действия на человеческий разум, оно (провидение) всецело предоставило на самим себе, отказалось как бы то ни было вмешиваться в наши дела, не пожелало ничему нас научить» .
Но
не только «рок», сами русские люди виноваты
в собственном положении. А попытка определить
причины столь незавидной участи России
приводит Чаадаева к довольно резкому
выводу - он видит эту причину в том, что
Россия приняла православие: «Повинуясь
нашей злой судьбе, мы
обратились к… Византии
за тем нравственным
уставом, который должен
был лечь в основу нашего
воспитания»
. Впрочем, здесь нужно отметить,
что осуждение православия у Чаадаева
носит теоретический характер, сам он
всю жизнь оставался прихожанином Православной
Церкви.
Тезис о том, что
Божественное Провидение «исключило»
Россию из своего «благодетельного действия»
был ущербен. Признание истинности этого
тезиса, означало, что действие Провидения
не носит всеобщий характер, следовательно,
ущемляло понятие Господа, как всеобъемлющей
силы. Поэтому уже в «Первом Философическом
письме» Чаадаев стремится продолжить
свои рассуждения. Поэтому он говорит:
«Мы принадлежим к числу
тех наций, которые как
бы не входят в состав
человечества, а существуют
лишь для того, чтобы
дать миру какой-нибудь
важный урок… И в общем
мы жили и продолжаем
жить лишь для того,
чтобы послужить каким
-то важным уроком
для отдаленных поколений». Итак, от отрицания
хоть какого-то участия Провидения в судьбе
России, Чаадаев постепенно приходит к
выводу об особом замысле Провидения о
России, о великой судьбе России, которое
предназначено ей Самим Богом.
В первом философическом письме Чаадаев постоянно подчеркивает значение духовной жизни людей. Именно умственный прогресс, прогресс в образовании, в овладении передовыми идеями, внедрение их в жизнь, в первую очередь заботит Чаадаева при рассмотрении будущего России. Он замечает: «У нас нет развития собственного, самобытного, совершенствования логического. Старые идеи уничтожаются новыми, потому, что последние не исключают из первых, а западают к нам Бог знает откуда, наши умы не бороздятся неизгладимыми следами последовательного движения идей, которые составляют их силу, потому что мы заимствуем идеи которые уже развитые. Мы угадываем, а не изучаем, мы с чрезвычайной ловкостью присваиваем себе чужое изобретение, асами не изобретаем» . Чаадаев всегда склонялся на позиции западного пути развития России, но уже в первом философическом письме решительно выступает против слепого, дурного, поверхностного подражания иностранцам.
П.Я. Чаадаевым выдвигается мысль, что совлечь Россию с ее нынешнего положения и подключить к процессу воспитания человеческого рода можно было бы через «оживление всеми способами наших верований нашего воистину христианского побуждения» . Если учесть, что он связывает процесс воспитания человеческого рода с развитием «социальной идеи христианства» , то эту мысль можно интерпретировать как призыв к тому, чтобы и православная церковь все-таки взяла на себя, по примеру западной церкви, роль организующего начала в видах социального развития общества. Что и должно привести, наконец, к внедрению в жизнь и быт российского общества соответствующих идей, традиций и учреждений, аналогичных европейским, и к оформлению мышления русского человека, вытеснив его произвол и своеволие теми «навыками сознания, которые придают уют уму и душе непринужденность, размеренное движение» .
В то же время этот призыв к изменению уже сейчас роли православной церкви в жизни российского общества соседствует в «Философических письмах» с другим соображением, - о том, что, по-видимому, нынешнее состояние России – «не входить составной частью в человечество» - все-таки имеет какой-то определенный и разумный смысл, который лишь пока непонятен, но станет понятным «отдаленным потомкам». Но в таком случае, и будущее России должно быть связано не с совлечением ее с этого состояния, а именно с сохранением и учетом ее нынешнего состояния.
Это письмо было опубликовано в 1836 году в журнале «Телескоп». Как указывает Чернышевский, в печать письмо попало практически случайно. Станкевич прочел «Письма», и сумел заинтересовать ими Белинского – тогда главного редактора «Телескопа». Общество письмо потрясло. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; тонуло ли что и возвещало свою гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утре или о том, что его не будет, - все равно, надобно было проснуться» (А. И.Герцен «Былое и думы»). Немыслимый ажиотаж, громкие дискуссии вели все мыслящие круги общества. У власти письмо вызвало резкое недовольство, из-за выраженного в нем негодования по поводу духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии. Журнал «Телескоп», за эту публикацию, был закрыт, цензор уволен, а Чаадаев, по приказу царя, объявлен сумасшедшим.
Подводя итоги, необходимо сказать, что появление «Первого Философического письма» и споры вокруг него имели большое значение для развития русской общественной мысли. Оно способствовало началу идейного и организационного оформления славянофильства и западничества, - двух течений определивших развитие русской философской мысли первой половины XIX века.
Последующие письма были посвящены общим философским проблемам. Второе – необходимости устроить быт в соответствии с душевными устремлениями. Третье – утверждает мысль, что полное лишение свободы есть высшая ступень человеческого совершенства. Четвертое – доказывает, что числа и меры конечны, поэтому Создателя невозможно понять человеческим разумом. В пятом философском письме автор как бы подводит итог рассмотрению единства духовного и материального порядка бытия. В шестом и седьмом философских письмах речь идёт о движении и направлении исторического процесса. В восьмом, и последнем, философическом письме, отчасти носящем методологический характер, автор заключает: «Истинна едина: царство божие, небо на земле, все евангельские обетования - всё это не иное что, как прозрение и осуществление соединений всех мыслей человечества в единой мысли; и эта единая мысль есть мысль самого бога, иначе говоря - осуществленный нравственный закон». Но в печать эти письма не вышли.
Первое «Философическое письмо» так и осталось единственным опубликованным при жизни произведением П.Я. Чаадаева. Остальные работы философа стали доступными широкому кругу читателей лишь спустя много лет после смерти автора.
Описание работы
«Философические письма» - один из первых русских самобытных философско-исторических трактатов. Произведение стало поистине новаторским. В «письмах» анализируются философские и исторические проблемы, проблемы развития русского общества. Выявляется целый ряд исторических закономерностей, которые сопоставляются с русской действительностью, и подвергаются острой критике.
Загрузка...