Михаил талалай. Талалай михаил григорьевич Наследие Марии Олсуфьевой

Наследие Марии Олсуфьевой

Советская литература стала известна и популярна в Италии во многом благодаря титанической переводческой работе «белоэмигрантки» Марии Васильевны Олсуфьевой (1907-1988).

С советским строем, впрочем, большинство переводимых ею авторов (Булгаков, Пастернак, Окуджава etc.) имели лишь паспортные отношения, но все же графине Олсуфьевой, дочери полковника Добровольческой армии и старосте русской церкви во Флоренции, вдоволь пришлось пообщаться с «системой», познать ее кратковременное расположение и последующий гнев. Причиной ее «коллаборационизма» была, конечно, ностальгия, помноженная на любовь к книге и на веру в возможность либеральных реформ на родине. Вся ее переводческая карьера была проникнута этой верой-любовью. А началась эта блестящая карьера вместе с «оттепелью» и с ее первой литературной ласточкой, книгой Владимира Дудинцева «Не хлебом единым».

Шел 1957 год, и Запад с любопытством смотрел на Восток, приобретавший гуманные очертания. Флорентийский издатель Бруно Нардини, председатель Международного книжного центра, заявил, что готов опубликовать Дудинцева, если переводчица сдаст текст через 25 дней. «Закончила переводить в два часа ночи, а в шесть утра приехал Нардини и повез меня в типографию, - рассказывала позднее Мария Васильевна, - где наборщики ворчали, что, мол, даже газеты в такой спешке не печатают» 1). Издатель спешил не зря, пожав коммерческий успех; по достоинству был оценен и переводческий талант Олсуфьевой. С той поры русская флорентийка почти ежегодно готовила для печати одну-две книги, идя наперекор издательской практике: сама выбирала авторов, переводила и затем уже предлагала к публикации. Ее работоспособность поражает 2).

…Увы, мне не довелось узнать Марию Васильевну лично. Первый раз я прибыл во Флоренцию спустя всего лишь год после ее кончины: все еще дышало тут ее присутствием. Через несколько лет, начав по поручению русской общины составление брошюры о местной православной церкви 3) и изучение ее архива, я был поражен организаторскими и исследовательскими талантами покойной старосты. Метрические книги, протоколы собраний, переписка с разного рода лицами и инстанциями - все это пребывало в образцовом порядке. Более того, Мария Васильевна написала на итальянском книжку о храме (весьма облегчившую мой собственный труд), помогла инвентаризации приходского имущества и собрала картотеку русских захоронений на местных кладбищах.

Любовь к истории отечества еще более очевидно запечатлелась в архиве переводчицы, с которым я ознакомился в ее жилище, где обитала дочь Елизавета. Этот русский уголок, экзотический для Флоренции, походил на музей, с массой реликвий, икон, фотографий, редких книг. Архив состоял из систематизированной переписки с писателями и издательствами (именно эту переписку дочь отдала впоследствии в Библиотеку Вьессе, где основные ее части перевели на итальянский и опубликовали 4) и из большого свода материалов о «русской Италии», о самих Олсуфьевых, о Демидовых, Бутурлиных и прочих семействах, оказавшихся волею судеб на Апеннинах.

В досье о Бутурлиных обнаружился почти готовый перевод воспоминаний графа Михаила Дмитриевича об Италии 1820-1840 годов. К нему прилагались генеалогические древа, иллюстрации, комментарии: благодаря такой качественной работе переводчицы мне удалось почти сразу найти итальянского издателя - так спустя тринадцать лет после смерти Марии Васильевны вышла ее новая книга 5).

Общаясь с ее родными и близкими, с членами православного прихода, нетрудно было воссоздать жизненный путь Олсуфьевой.

Родину она покинула вместе с родителями, когда ей было 11 лет. Впрочем, и Италия была во многом ее родиной, ибо родилась она именно здесь. Дело в том, что ее родители, Василий Алексеевич Олсуфьев и Ольга Павловна (урожденная графиня Шувалова), будучи страстными италофилами, проводили немало времени на Апеннинах, а кроме того, Ольга Павловна обзавелась во Флоренции доверенной акушеркой и посему ездила сюда рожать.

В четырехмесячном возрасте Машу привезли из Флоренции в Москву, в старинное родовое гнездо Олсуфьевых на Поварской улице. Еще был жив ее дед, граф Алексей Васильевич, старый сановник, посвящавший досуг переводам древнерусских поэтов (не от него ли дар?). Кроме латыни дед любил церковно-славянский, и Маша у него брала уроки этого языка, пригодившегося во время служения старостой флорентийского храма. Дети вообще росли во многоязыковой среде: мать предпочитала читать и писать на французском (в доме прислуживала и «мадемуазель»); любимая няня-литовка Кета изъяснялась по-немецки, вынужденно перейдя на русский после августа 1914 года; особый учитель обучал английскому; дед разъяснял старославянский, а во время ежегодных родительских поездок во Флоренцию все семейство погружалось в итальянскую стихию. Подобное лингвистическое богатство не осталось под спудом.

Уже эмигранткой, в 1936 году, Мария Васильевна взялась было за описание своего русского детства, но, увы, что-то ей помешало его продолжить, и из задуманных воспоминаний получилось лишь несколько страниц 6). Это - заметки о дачной жизни в Ершово (поместье Олсуфьевых близ Звенигорода), о кучере Сергее, о садовнике-немце Эрнсте, о сестрах Александре, Дарии, Ольге и брате Алексее, о нянях и гувернантках, о «темном и огромном» доме на Поварской с его более веселой конюшней и погребами, о похоронах деда на Новодевичьем кладбище, о книгах, спрятанных в постели, с тем чтобы читать по утрам (первой стала «Принц и нищий» Марка Твена), о первых литературных опытах, об антинемецких демонстрациях в Москве, о пленных австрийцах. Записки обрываются 1915 годом, когда Олсуфьевы уехали в Тифлис, к отцу, воевавшему на турецком фронте…

Родители Марии Васильевны - граф Василий Алексеевич Олсуфьев и Ольга Павловна, урожденная графиня Шувалова

В архиве переводчицы сохранился и другой неизданный документ, мемуарное эссе ее матери Ольги Павловны, на французском языке, под титулом «Разбросанные листья». Удивительным образом рассказ матери продолжает оборванное повествование дочери, написанное годами позже.

…Граф Василий Алексеевич, полковник императорской армии в отставке, в самом начале Первой мировой войны уходит добровольцем. Его посылают на Кавказ, следом за ним, в сопровождении приставленного казака, отправляется супруга, чуть позднее - все пятеро детей. Революция застигает семейство в Кисловодске, где в надежде на антикоммунистически настроенных казаков и горцев укрываются представители «старой России». Советская власть, поначалу весьма умеренная, приходит и в этот курортный городок. Постепенно власть крепчает, начинаются экспро-приации. Летом 1918 года Василий Алексеевич вместе с другими офицерами уходит в горы, к отрядам Добровольческой армии. Осенью того же года «белые» и казаки занимают Кисловодск, но - ненадолго. При подходе «красных» Олсуфьевы бегут к черноморскому берегу, и с помощью одной татарки добираются до Батуми. Идет весна 1919 года, и «красное» кольцо сжимается. В один прекрасный день в Батуми причалил английский военный корабль. Отчаявшаяся Ольга Павловна поднимается на его борт и умоляет увезти ее семью в Италию, «где существует свой собственный уголок». К ее изумлению, британ-ский капитан тут же предлагает всему семейству явиться на корабль. В марте 1919 года Олсуфьевы высаживаются в портовом городе Таранто…

Французский текст Ольги Павловны заканчивается строками по-английски, где она горячо благодарит британскую нацию за верную и искреннюю поддержку всем гонимым».

В отличие от многих беженцев Олсуфьевы жили в изгнании безбедно. Капиталы они еще до революции промыслительно держали в немецких банках, а, потеряв всю недвижимость в России, удержали по крайней мере «флорентийский уголок».

Четыре девочки, получив отменное образование, славились в Тоскане своими талантами и красотой: среди искателей невест возникло даже собирательное выражение «sorelle Olsoufieff», «сестры Олсуфьевы». В самом деле, блестящие партии не заставили себя ждать: 28 ноября 1929 года, в самый день своего 22-летия, Мария, студентка филфака, вышла замуж за флорентийца швейцарского происхождения Марко Микаэллиса, впоследствии известного университетского ученого-агронома; его брат женился на самой младшей из сестер, Ольге. Две старшие сестры породнились с римской аристократией: Ася, талантливая художница, стала носить фамилию Бузири-Вичи, а Дарья - фамилию Боргезе, вместе с княжеской короной (перу Дарьи принадлежат две интереснейшие итальянские книги, «Гоголь в Риме» и «Старый Рим»).

Ушли в иной мир старшие Олсуфьевы: граф скончался в 1925 году, его супруга - в 1939-м. Однако на свет появилось новое, многочисленное поколение: у одной Марии Васильевны - четверо детей!

Во время Второй мировой войны, в 1941 году, погиб Алексей, призванный на королевский флот в качестве итальянского подданного. Его судно пустили ко дну британцы - та самая нация, что спасла его на Кавказе.

После войны, в 1950-е годы, когда дети выросли, Олсуфьева обратилась к переводческой деятельности, о чем мы рассказали в самом начале. Апогей ее переводов пришелся на 1960-е годы. Блестящие, сенсационные публикации, успех у публики и у издателей, преподавание в Школе переводчиков. Замечу, что в Италии в те годы доминировала так называемая «левая культура», и поэтому успехи «советской» литературы тут воспринимались с особым энтузиазмом.

После почти полувекового изгнания - вновь поездки в Москву. Одно обстоятельство на «первой» родине оказалось особенно пикантным - правление Союза советских писателей разместилось в особняке Олсуфьевых на Поварской. Именно в своем бывшем доме, ставшем Домом писателей, переводчица встречалась с друзьями, и даже справляла с ними новогодние праздники, причем ее старый друг Шкловский провозглашал тосты «за хозяйку». Да и представители аппарата тогда позволяли себе вольности, часто титулуя ее графиней.

Все изменилось с изменением политического климата в СССР. Страну опять подморозили, а когда Солженицын попросил именно Марию Васильевну стать переводчицей его «Архипелага», приоткрывшиеся было для нее двери на родину захлопнулись - теперь уже навсегда. Олсуфьева, впрочем, верила, что абсурдный режим не может долго продержаться, и помимо переводов советских правозащитников стала оказывать им и прямую помощь.

В те годы эмигранты из СССР, попавшие в Италию, знали, что во Флоренции их могут ощутимо поддержать. В самом деле, в местной прессе улицу Льва Десятого, на которой стоит русская церковь, прозвали эмигрантской тропой: в общей сложности тут нашло временный приют около трехсот семейств. Мария Васильевна завела даже особую тетрадь для отзывов тех особых гостей, сегодня превратившуюся в уникальный документ «третьей волны» эмиграции. Особенно близкая к кругам академика Сахарова, она пыталась привлечь внимание западного общественного мнения к его драматической судьбе, опекала Елену Боннер во время ее поездок в Европу.

В 1988 году Мария Васильевна скончалась. Уверен, что если б она успела съездить в перестраивавшуюся Россию, ее ожидал бы там почетный прием.

Сейчас она не может «вернуться» на родину своими книгами, как большинство эмигрантов-литераторов, ибо все ее труды были переводами, а собственных текстов она не писала, хотя, вне сомнения, могла. Я и мои знакомые не раз задавались вопросом: почему же только переводы? Возможный ответ я нашел недавно в тех скромных автобиографических записках, что она начала, да так и не кончила. Мария Васильевна вспоминает, что с детства страдала особой застенчивостью. Также с детства ей хотелось писать, и она сочиняла стихи и рассказы, прятала их, но взрослые находили, и, к ее ужасу и стыду, читали вслух написанное… Не лучше ли, в самом деле, переводить сочиненное кем-то другим?

Как бы то ни было, литературный дар Олсуфьевой реализован в полной мере. Он послужил России, пусть и за ее пределами. И еще послужит, ибо книги, ею переведенные, итальянцы читают и будут читать 7).

Примечания

1) Costa M. Traduttrice dell’anno, una nobildonna russa [Переводчица года, русская аристократка]//II Giorno, 17.01.1968. P. 7.

2) Общий список ее работ, опубликованных в Италии, см. в: Талалай М.Г. Олсуфьевы в эмиграции//Из глубины времен. № 10, 1998. С. 280; см. также библиографический словарь Scandura C. Letteratura russa in Italia. Un secolo di traduzioni [Русская литература в Италии. Столетие переводов]. Roma, Bilzoni editore, 2002.

3) См.: Талалай М.Г. Церковь Рождества Христова во Флоренции. Флоренция, 1993 (изд. 2-е: Флоренция, 2000).

4) Pavan S. Le carte di Marija Olsufdva [Бумаги Марии Олсуфьевой]. Roma, 2002.

5) Boutourline M. Ricordi [Воспоминания графа М.Д. Бутурлина, под ред. В. Гасперович и М. Талалая]. Lucca, 2001.

6) Воспоминания М.В. Олсуфьевой, написанные на итальянском языке и озаглавленные «Ai miei figli» [Моим детям], хранятся в семье ее сына Франческо.

7) В архиве русистки Оретты Микаэллис, невестки Марии Васильевны, сохранился последний неизданный титанический труд, карамзинские «Письма русского путешественника», сделанный двумя переводчиками совместно. Будем надеяться, что выйдет в свет и эта книга, как и переиздания уже опубликованных.

На наши вопросы отвечает гражданин, историк и летописец «Русской Италии»

Михаил Григорьевич Талалай родился в 1956 году в Ленинграде. В 1980-е был известен как специалист по петербургской топонимике, один из активных деятелей градозащитной «Группы Спасения». В 1990-е стал одним из главных специалистов по русскому наследию за границей. С 1993 года живет в Италии. Занимается изысканиями, посвященными русской эмиграции в Италии, истории православной церкви в Италии, русским некрополям в этой стране. Создатель сайта «Русская Италия». Кандидат исторических наук, защитил диссертацию по теме «Русская Церковь в Италии» в Институте всеобщей истории РАН.

Михаил, «Русская Италия» - понятие реальное или умозрительное? Ее составляющие ощущаются (или ощущают себя?) частями единого целого?

Она существует, но не все, даже ее компоненты, об этом знают. Вот понятие «Русские в Италии» весьма четко: его составляющими занимаются наши дипломатические структуры, в эпоху Муссолини за ними был установлен поголовный негласный надзор – русские тогда считались нацией подрывной, не лояльной к фашистскому режиму. Теперь это мне облегчает поиски в старых полицейских архивах. Если же к этому именному списку соотечественников всех времен прибавить наросший в Италии русский культурно-исторический слой – получится «Русская Италия». Однако этот слой надо чувствовать, интересоваться им.

Кем чувствует себя русский, проживший в Италии столько лет, сколько вы, изучающий в ней русское - русским или итальянцем?

Я знал одну русскую даму, которая родилась во Флоренции еще до революции, в России впервые оказалась будучи уже пенсионеркой, но упорно считала себя русской, отказываясь от эпитета «эмигрантка»: это Россия, мол, от меня эмигрировала, а не я. Так что годы – вторичны. Главное – собственный настрой. «Русскость» вообще отодрать трудно, и даже у тех, кто вольно или невольно старается это сделать, получается плохо. Скорей можно говорить о некоем слиянии идентичностей: сначала я это термин использовал осторожно, а теперь все более охотно – к примеру, русско-итальянский скульптор Паоло (Павел Петрович) Трубецкой и проч. А «итальянскость» – вещь симпатичная, я с ней охотно и добровольно слился. Так что вместо технического «русского историка, живущего в Италии» я с годами стал откликаться на «русско-итальянского историка».

"Русская Италия" глазами художника-эмигранта Ивана Загоруйко. 1958

Замечают ли итальянцы русское наследие - на фоне своего собственного, столь богатого и знаменитого? Дорожат ли они им, изучают ли его, есть ли какие-то специальные программы, туристские маршруты, связанные с «Русской Италией»?

Если говорить о материальной части нашего наследия, то его немного. Однако в противовес этому есть много, скажем так, мемориального, идейного, «ноосферного». И итальянцы знают это и ценят: в первую очередь, это творчество любого рода, включая политическое, наших соотечественников. Мемориальными досками и монументами отмечены места, где жили Гоголь, Достоевский, Чайковский, Мечников, Тарковский. В этом году намечено установить памятник Максиму Горькому в Сорренто. На Капри давно уже водружена стела в честь Ленина, изваянная скульптором Манцу, много работавшим в Ватикане. Сейчас у нее собираются представители трудовой миграции, и вовсе без умысла – место удобное. Если же вернуться к материальной части, то прежде всего – это русские храмы. Но их немного, императорская Россия устроила их всего пять: в Сан-Ремо, Мерано, Флоренции, Риме, Бари. Особенно известна, и заслуженно, наша церковь во Флоренции. Ее строители осознавали свою ответственность за работу в «колыбели искусств» - это выражение мне встретилось в письме инициатора строительства, священника Владимира Левицкого. Храмом дорожат, выделяют средства на его реставрацию. Для сопоставления – обе церковные постройки автора проекта, архитектора Михаила Преображенского, осуществленные на родине, в Петербурге, варварски сломали. В плане наследия к храмам следует добавить итальянские особняки, виллы, дворцы, обустроенные русскими людьми. Некоторые частные владельцы бывших русских мест впускают к себе по договоренности: это вилла Горчаковых в Сорренто, вилла Трубецких на Лаго-Маджоре, острова Ли-Галли, где жил Нуреев, и проч. Но что касается особых туристских маршрутов по «Русской Италии», то ее, зримой, не так уж много. Вот лекции, конференции, встречи по этой теме – да, их немало. Я бы включил сюда и традиционные мероприятия, посвященные советским партизанам Второй мировой войны, которых всегда тут называли русскими.

- А наши туристы и путешественники - интересуются ли им? Ведь в Италию ездят обычно совсем не за этим?

Знаю по личному опыту, что интересуются. К примеру, в Неаполе у Королевского дворца стоят два «Укротителя коней» работы Клодта. Их часто неточно называют копиями, однако это оригиналы, которые два года пребывали на Аничковом мосту и которых сняли с родного места и отправили в Италию в качестве царского подарка. И наших путешественников при виде «Укротителей» охватывают приятное волнение, справедливая гордость. Ту же реакцию наблюдал в Венеции у соотечественников, зрящих мемориальные доски в честь Чайковского и Бродского. Кстати, в Венеции можно говорить об особом маршруте по «Русской Италии»: его можно назвать даже паломничеством. Это визиты на остров Сан-Микеле ради могил Дягилева, Стравинского, Бродского.

Какой вообще смысл в поиске своей страны, следов своей культуры на чужбине? Ностальгия? Способ адаптации? Что-то иное?

Поиск – это всегда увлекательно, даже если ехать в Италию ради будущего супруга или новых вкусовых ощущений. Мой поиск привел меня к целой «толпе» замечательных русских людей, живших и творивших в Италии, незаслуженно забытых. Уже только это составляет для меня смысл. Как историк я состоялся в Италии, точнее – в «Русской Италии». Вообще русский след за рубежом – это один из ключей к познанию другой культуры. В свою первую заграничную поездку я отправился в 1988 году, в Швецию. О ностальгии и речи не было, но уже тогда я разыскал под Стокгольмом внука Льва Толстого, осмотрел коллекцию русских икон в Национальном музее, посетил собрание эмигрантского клуба «Зеленая лампа». Признаюсь, что некоторые знакомые шведы доброжелательно удивлялись и призывали смотреть только их «кондовое». Я же смотрел и то, и другое. Сложнее было с этими интересами в Греции, на том же Афоне, где эллины относились ко мне с подозрением, клеймя как панслависта. В Италии, слава Богу, у меня с местным людом полнейшее взаимопонимание. Эта страна веками привлекает иностранцев, и здесь есть уже есть традиция изучения наследия французского, английского, немецкого и прочего. Важно и приятно, что итальянцы – традиционные русофилы. Мы им симпатичны априори.

Изменилось ли ваше понимание собственной страны, ее истории, ее культуры - после того, что вы увидели и узнали в «Русской Италии»?

О да, весьма сильно изменилось. И здесь, конечно, сначала надо назвать понимание собственно Италии. Я ведь начинал свой научный путь как краевед, историк Петербурга. И для меня мировая история начиналась с 1703 года, с «пустынных волн». До Петербурга всё было туманным, непонятным. Теперь представления уточнились. Помню, как удивлялись итальянские коллеги, когда я говорил о 300-летии Петербурга, ведь для них даже Флоренция – молодой город, «всего лишь» две тысячи лет. Петербург не утратил своего обаяния, и теперь он для меня – самый итальянский из русских городов. Но его классицизм стал теперь неоклассицизом, как итальянцы называют данный стиль, ведь истинная классика – это античность, которой у нас не было. Что касается «Русской Италии», то и здесь многое пошло вглубь и вширь. Пришлось разбираться и с XV веком, и историей Москвы, да и всей Европы.

"Укротители коней" работы скульптора Клодта у Королевского дворца в Неаполе некогда стояли на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге

Если попытаться описать «Русскую Италию» как особую страну - где ее столица, границы, основные города и местности?

Для определения границ проще исключить из Апеннинского полуострова регионы, не освоенные русскими. Их совсем немного, назову две южно-итальянские области: Калабрию и Базиликату. Остальные края имеют разную интенсивность, разные оттенки. Когда я готовил книгу «Русская Тоскана», то посмотрел в рунете: кто-то пишет, у них там, под Архангельском, настоящая Русская Тоскана – мягкие холмы, одухотворенная природа. Потом сел за книгу «Русская Сицилия» - рунет пишет: «у нас тут в Ростове – Русская Сицилия, каждый вечер с десяток убийств». Но в итоге я решился переломить ситуацию и побороть сложившийся штамп. Сицилия – это не только мафия. Из городов «Русской Италии» главный - понятно, тот, куда ведут все дороги. Однако с Римом по значению может поспорить Венеция. Существует целая исследовательская литература по «русской венециане»: этот феномен – необыкновенно яркий и целостный.

Какова хронология «Русской Италии»? Понятно, что XVIII, XIX, XX века в нее включены. А более ранние времена? Считаем с XV века, с Аристотеля Фиораванти - или все же нет?

Да, я не зря уже упомянул XV век, итальянцы его называют Кватроченто. Ведь призванию Фиораванти на Русь предшествовала интенсивные дипломатические миссии. Да и пребывание в Венеции будущей российской великой княгини Зои-Софии Палеолог – часть «Русской Италии». И не забудьте великое хождение россиян на Флорентийский собор в 1438-1439 годах – первое вообще из наших европейских путешествий. Подписавший унию митрополит Исидор бежал потом из Москвы, конечно же, в Рим, где и был погребен, в базилике Сан Пьетро. Могила, к сожалению, давно уже исчезла.

- Можно ли в этой хронологии проследить периоды подъема, расцвета, упадка? По каким критериям?

Тут пересекаются и накладываются многие линии. Это чередующаяся открытость и закрытость России по отношению к Западу: моменты заинтересованности менялись на нечто противоположное. Дипломатическая активность Екатерины II, наводнившей полуостров нашими эмиссарами и дипломатами, и рыцарская, не без эксцессов, воинственность Павла, пославшего в Италию армию и флот, с Суворовым и Ушаковым, сменялись на вялость последующих кабинетов. Это что касается большой истории. Однако всегда оставались культурные потребности. К их кульминации следует отнести эпоху Николая I, решившего посылать будущих мастеров отечественного искусства на выучку не в политически и морально подозрительную Францию, а в добрую, консервативную Италию. Так родился грандиозный проект русского пансионерства в Риме. Однако развитие искусства взяло свое, и к концу XIX века наша художественная элита уже стремилась в Париж. Послереволюционный исход привнес много новых черт в «Русскую Италию», с уникальным критерием: это удивительная преемственность – тут остались преимущественно те, кто еще до революции имел собственность, связи и прочее. В целом же беженцев после 1917 года тут обосновалось немного – страна вышла из Первой мировой войны с проблемами, с безработицей, Муссолини не доверял белой эмиграции, у католиков православные тогда считались раскольниками и т.д.

Вилла Сан-Донато Николая Демидова близ Флоренции до и после "реновации" 2010-х гг.

- Существует ли перечень памятников «Русской Италии», каковы ее главные достопримечательности?

Его еще следует создать. Больших памятников немного, я о них уже сказал. Экзотичностью выделяются церкви, к тому же, итальянцы очень любят русскую икону, и даже удивляются, что иконы пишут и в других странах. Некоторые русские виллы и особняки стали государственной собственностью, как, например, Демидовская вилла под Флоренцией, и они доступны для публики. В 1990-е годы в итальянской прессе появился первый перечень памятников «Русской Италии», но с особым умыслом: в тот момент российское правительство пыталось осуществить ряд реституций, и местные журналисты составили список возможных таких объектов. Попала туда и Демидовская вилла, купленная Провинцией Флоренции на аукционе у наследников последней Демидовой, княгини Марии Павловны. Никто, понятно, не собирался ее реституировать, но напуганная администрация Провинции попыталась было переименовать виллу, удалив «русскость». Флорентийцы ее называют, конечно, по старинке. Кроме этих видных достопримечательностей, есть обширный перечень русских адресов, который следует расширять и уточнять. К примеру, пока еще не выяснен неаполитанский адрес замечательного художника Сильвестра Щедрина. Есть еще российский некрополь, который я описал как исследователь. Некоторые надгробия недавно реставрированы, но работы много. Есть произведения русского искусства в музеях и частных коллекциях. Есть книжные собрания…

- Есть ли у вас какая-нибудь любимая история, характеризующая дух и смысл «Русской Италии»?

Их много. Расскажу последнюю – она изложена в книге о Николае Лохове, вышедшей в прошлом году, в соавторстве с Татьяной Вересовой, псковским краеведом. Титанической энергии пскович, сначала – революционер, чуть ли не сподвижник Ленина, но еще до революции решивший, что русский народ надо сначала просветить и окультурить, а потом уже… Как окультурить? Через знакомство с высшими достижениями цивилизации, с итальянским Ренессансом. Лохов едет во Флоренцию и становится гениальным копиистом, сам готовит краски. Сроки копирования у него должны соответствовать срокам создания, и копии он называет воспроизведениями. Первая партия уходит в Москву, в музей на Волхонке, к Цветаеву, который нашел необходимые средства. Война, революция… Лохов живет в Италии впроголодь, но упорно делает свои воспроизведения для России – с Джотто, Беато Анджелико, Боттичелли. После кончины остаются десятки картин, но из-за отказа СССР их покупает Америка.

Русская церковь Николая Чудотворца в Бари. 1913-1915. Проект А.В. Щусева

- Какие вы могли бы назвать собственные открытия в истории этой страны? Чем гордитесь как исследователь?

Я открыл прежде неведомый православный пласт «Русской Италии». До меня этим не занимались: у эмигрантов здесь не было своих научных сил, итальянские русисты были почти все из левого лагеря и считали Церковь реакционным феноменом. Мне помогло то, что и в Петербурге я занимался церковной историей города, и знал, как к ней подступиться. В Италии я нашел в хорошем состоянии приходские архивы, а также эмигрантов, еще прикосновенных в первой волне. Ко мне благожелательно отнеслись священники. В итоге получились диссертация и книга, за которую я удостоился Макарьевской премии. Параллельно я составлял «Российский некрополь», сначала по приходским книгам, потом обошел основные кладбища в стране. Думаю, что примерно с четверть века этим занимался. В Риме помогала коллега Ванда Гасперович, там на одном лишь кладбище Тестаччо – с тысячу русских могил. Книга эта тоже опубликована.

Отличается ли итальянское понимание культурного наследия от российского? На каких примерах лучше всего видна разница?

У итальянцев более органичное и спокойное отношение к жизни, к миру, к истории, без присущих нам крайностей. Они, к примеру, уважительно относятся к муссолиниевской архитектуре – ведь для дуче работали лучшие зодчие. Осознавая идейные грехи послевоенных художников-леваков, они ценят их искусство. В культурном наследии у итальянцев очевидна их национальная черта: преемственность. Народившееся поколение бережет культурный багаж предыдущего. Ренессанс возник из среды искусных ремесленников. Современный итальянский дизайн и мода – из сформированного веками тонкого вкуса и понимания красоты. И еще: глубокое уважение к творцам, к «маэстро». Добавлю ценное местное качество valorizzare - у нас даже нет соответствующего глагола: это целенаправленные действия по приданию известности, ценности, весу тому или иному культурному событию, которое иначе может остаться втуне.

Влияние итальянской культуры, архитектуры и т.п. на русскую общеизвестно. Есть ли (было ли в истории) обратное влияние? Замечают ли его итальянцы? А мы?

Да, существует влияние русского искусства XX века: классическая музыка, хореография, кинематография, литература. После падения советского строя у нас начались нападки и на советское искусство, у многих существовала понятная аллергия, тошнота. Для итальянцев же «Потемкин» остается киноэталоном, поэзия Маяковского волнует сердца, а трудоголиков тут и сегодня называют стахановцами.

Русская церковь Р ождества Христова и Николая Чудотворца во Флоренции. 1899-1903.

Проект М.Т. Преображенского

Если есть «Русская Италия», почему нет понятия «Итальянской России»? Или мы просто о нем не знаем? Есть ли в России ваши визави - люди, изучающие следы и памятники итальянской культуры в русском пространстве?

Многие мои коллеги изучают «Итальянцев в России». Вместе с московским историком-итальянистом Е. Токаревой мы подготовили большой сборник «Итальянцы в России от Древней Руси до наших дней». Под одной обложкой - порядка сорока авторов. Однако среди них моего визави нет: коллеги занимаются какими-то вопросами, проблемами, явлениями, где итальянцы оставили существенный след. Кто-то, например, интересуется пушечными и колокольными мастерами XV века, а там итальянцы задавали тон. Для скачка в «Итальянскую Россию» нужна густая итальянская эмиграция к нам, а она всегда была даже не пунктирной, а точечной. И вряд ли это изменится.

- Что такое «Русская Италия» в XXI веке? Симпатичны ли вам ее новые обитатели? Что привносят они с собою?

Я попал в Италию чуть раньше новой волны эмиграции и участвовал в печатных дискуссиях на тему «четвертой волны» эмиграции, выступал против этого термина. Жизнь показала, что научное сообщество его не приняло, хотя кто-то его и использует. Предыдущие три волны возникали, когда дверь из нашей страны открывалась и закрывалась. Теперь возникла нормальная ситуация, которая существовала с другими диаспорами – с «Английской Италией» или с какой-нибудь другой. Захотел иностранец жить в Италии, есть у него такая возможность – пожалуйста. Захотел вернуться на родину – ради Бога, скатертью дорога. Я знал одного священника, который попросился, вместе со своей семьей, в командировку в Италию, практически на пмж, однако в весьма своеобразном Неаполе ему не понравилось, и он возвратился в Москву. По моим наблюдениям, русские неохотно идут в гастарбайтеры, да их и тут и без русских хватает, и поэтому сейчас в Италии обосновываются разного рода наши профессионалы, люди творческих занятий, обеспеченные пенсионеры. И – множество «русских жен», чаще всего блондинок, сводящих с ума итальянцев. В целом все они люди культурные, ведь Италия задает планку. Со многими я подружился и сотрудничаю. Уверен, что их творчество займет достойное место в общей национальной копилке. В частности, ряд художников уже получили признание. Один расписывает храмы, другой пишет портреты… Русское изобразительное искусство сохранило, благодаря советской системе, академические навыки, утраченные при агрессивном наступлении беспредметности. А наши иконописцы основали в Италии целые школы.

Беседовал Константин Михайлов

Иллюстрации: предоставлены Михаилом Талалаем; WikimediaCommons

Михаил Григорьевич Талалай (р. 30 октября 1956, Ленинград) - историк, литератор, исследователь русского зарубежья. Область научных интересов: петербурговедение, итальянистика, русское зарубежье, православие.

Биография

Родился в 1956 году в Ленинграде, в 1973 году закончил с Золотой медалью школу № 248 с углубленным изучением английского языка.

В 1979 закончил Технологический институт им. Ленсовета, работал инженером в сфере водоподготовки котельных, автор ряда изобретений (Наградной знак «Изобретатель СССР»), участник ВДНХ (Золотая медаль «За успехи в народном хозяйстве СССР»). В 1981-1987 гг., закончив курсы гидов-переводчиков, работал в иностранном отделении ЛО АН СССР и в Бюро международного туризма «Спутник». С 1985 сотрудничал в Самиздате, с 1986 участник общественного эколого-культурного движения за спасение памятников, в 1987 г. организатор митингов протеста против сноса городской исторической застройки.

В 1988-91 годах работал в Ленинградском отделении Советского фонда культуры (отдел охраны памятников).

С 1992/93 гг. живёт в Италии, во Флоренции, Милане и Неаполе.

В 1994-2000 гг. постоянный корреспондент еженедельника «Русская мысль», в 2000- 2010 гг. постоянный корреспондент «Радио Свобода».

В 1996-2001 годах учился в заочной аспирантуре Института всеобщей истории Российской Академии Наук.

В мае 2002 г. защитил кандидатскую диссертацию «Русская Православная Церковь в Италии с начала XIX века до 1917 года»

Научная карьера

Кандидат исторических наук;

Старший научный сотрудник и представитель в Италии Института всеобщей истории Российской Академии Наук;

В 2012 г. стипендиат Фонда «Эрмитаж-Италия»;

Лауреат Макарьевской премии 2013 г.;

2013-2014 доцент-преподаватель русского языка в Университете Инсубрия, г. Комо

В 1994-2000 гг. секретарь приходского совета русской церкви Рождества Христова и Николая Чудотворца во Флоренции;

C 2002 г. и поныне секретарь общины - приходского совета русской церкви св. ап. Андрея Первозванного (Московский Патриархат) в Неаполе;

Заведующий культурными инициативами Патриаршего Подворья в Бари.

Член научного комитета Centro di Cultura e Storia Amalfitanan (Центр амальфитанской истории и культуры)

Член научного комитета Ассоциации Insieme per l"Athos ("Вместе ради Афона")

Вице-президент Ассоциации "Русская Апулия - Puglia dei Russi"

Научные интересы

История Русской Церкви в зарубежье, история русской эмиграции, история Петербурга. По заказу четырёх крупных, специализированных итальянских издательств его трудами переведены на русский язык десятки путеводителей по туристическим городам Италии и Европы.

Сосредоточил свои исследовательские усилия на теме «Русское присутствие в Италии».

Занимается изысканиями, посвященными русской эмиграции в Италии, истории православной церкви в Италии, российскому некрополю в этой стране и т. д.

Автор многочисленных статей в российских и итальянских периодических изданиях. Много путешествовал, впечатления от поездок стали материалом для его журналистских работ - в российских газетах, на «Радио Свобода», на сайтах. Издал несколько книг.

Награды

Диплом Дома Русского Зарубежья им. А. Солженицына «За сохранение русской культуры в Италии» (2013)

Юбилейная медаль РПЦ «В память 1000-летия преставления равноапостольного великого князя Владимира» (2015)

Научно-исследовательские работы. Книги и брошюры

Научные и научно-популярные публикации. Книги, брошюры, коллективные монографии

В этом разделе приведены публикации монографического характера, труды, созданные в соавторстве, а также работы, изданные в рамках коллективных монографий.

1. Городские имена сегодня и вчера. Ленинградская топонимика / С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев, М. Г. Талалай. - Л.: ЛИК, 1990. - 160 с.
2. Храмы Петербурга. Справочник-путеводитель / А. В. Берташ, Е. И. Жерихина, М. Г. Талалай. - СПб: ЛИК, 1992. - 240 с. - ISBN 5-86038-002-X
3. День Ангела. Справочная книга по именам и именинам. - СПб: «ТРИАЛ», 1992. - 256 с. - ISBN 5-7601-0001-7
4. Паломничество на Север. Русские святые и подвижники.
   1. Глава I: К Белому озеру // Cумерки, № 11, 1992
   2. Глава II: Апостол Дальнего Севера (св. Трифон Печенгский) // Юность, № 9, 1992. - ISSN 0132-2036
5. Городские имена сегодня и вчера. Петербургская топонимика (совм. с С. В. Алексеевой, А. Г. Владимировичем, А. Д. Ерофеевым). - СПб: ЛИК, 1997. - 288 с. - ISBN 5-86038-023-2
6. Русская колония в Мерано: К 100-летию Русского Дома им. Бородиной = Die Russische Kolonie in Meran. Hundert Jahre russisches Haus «Borodine» = La colonia russa a Merano. Per i cent’anni della Casa russa «Borodine» / Ред.-сост. Б. Марабини-Цёггелер, М. Г. Талалай. - Больцано: Raetia, 1997. - 144 с. - ISBN 88-7283-109-1 - Текст парал. нем., рус. итал.
7. Русские захоронения на военном кладбище Зейтинлик в Салониках - СПб: ВИРД, 1999. - 16 с. - (Российский некрополь; вып. 4) - ISBN 5-89559-035-7
8. Любовь Достоевская: С.-Петербург - Больцано = Ljubov" Dostoevskaja. S. Pietroburgo - Bolzano = Ljubov" Dostoevskaja. St. Petersburg - Bozen / Ред.-сост. Б. Марабини-Цёггелер, М. Г. Талалай. - Флоренция: Ассоц. «Русь», 1999. - 152 с. - Текст парал. нем., рус. итал.
9. Тестаччо: Некатолическое кладбище для иностранцев в Риме. Алфавитный список русских захоронений. / В. Гасперович, М. Ю. Катин-Ярцев, М. Г. Талалай, А. А. Шумков. - СПб: ВИРД, 2000. - 160 с. - (Российский некрополь; вып. 6) - ISBN 5-89559-032-2
10. Дети двух миров = Figli di due mondi. Мемории русско-итальянского семейства Татьяны де Бартоломео / Сост., пер., ред. М. Г. Талалая. - Милан; СПб: Атон, 2002. - 64 с. - ISBN 5-89077-072-1 - Парал. тит. л. итал.
11. Русская Православная Церковь в Италии с начала XIX века до 1917 года. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. / Ин-т всеобщей истории РАН. - М., 2002. - 14 с. - РГБ ОД, 61 02-7/710-5
12. Русское кладбище имени Е. К.В. королевы Эллинов Ольги Константиновны в Пирее (Греция). - СПб: ВИРД, 2002. - 48 с. - (Российский некрополь; вып. 12) - ISBN 5-94030-028-6 - Загл. обл.: Русское кладбище в Пирее.
13. Музыка в изгнании. Наталья Правосудович, ученица Шёнберга = Musica in esilio. Natalia Pravosudovic, allieva di Schnberg = DieSchnberg-Schlerin Natalia Prawossudowitsch. / Б. Марабини-Цёггелер, М. Г. Талалай. - Больцано: Вена: Folio Verlag, 2003. - 128 c.- ISBN 978-3-85256-255-1, 978-8886857437 - Текст парал. рус., итал., нем.
14. Демидовы, князья Сан-Донато. Иностранная библиография / Н. Г. Павловский, М. Г. Талалай. - Екатеринбург: Демидовский институт, 2005. - 128 с. - ISBN 5-87858-009-8
15. Библейские сюжеты в камне и бронзе. Петербургское городское убранство. Справочник-путеводитель / О. Александр Берташ, М. Г. Талалай. - СПб: ЛИК, 2005. - 188 с. - ISBN 5-86038-129-8
16. Античные и библейские сюжеты в камне и бронзе: Петербургское городское убранство - расш. переиздание / С. О. Андросов, О. Александр Берташ, М. Г. Талалай. - СПб: ЛИК, 2006. - 348, с. : ил. - (Три века Северной Пальмиры) - ISBN 5-86038-130-1
17. In fuga dalla storia. Esuli dai totalitarismi del Novecento sulla Costa d’Amalfi [Бегство от истории. Изгнанники тоталитарных строев ХХ в. на Амальфитанском побережье] / Д. Рихтер, М. Ромито, М. Г. Талалай. - Amalfi: Centro di Cultura e Storia Amalfiana, 2005. - 164 c. - ISBN 978-8888283340
18. Святитель Павлин Милостивый и первые христианские колокола / И. В. Романова, М. Г. Талалай. - М.: Колокольный центр, 2006. - 48 с.
19. Некрополь Свято-Андреевского скита на Афонской Горе. - СПб.: ВИРД, 2007. - 104 с. - (Российский некрополь; вып. 15) - ISBN 5-94030-071-5
20. Под чуждым небосводом / Э. Бордато, М. Г. Талалай. - СПб.: Алетейя, 2009. - 147 с. - ISBN 978-5-91419-160-0
21. Последняя из Сан-Донато. Княгиня [Мария Павловна] Абамелек-Лазарева, урожденная Демидова / Междунар. Демид. Фонд; Сост., публ., комм. М. Г. Талалая. - М.: Концепт-Медиа, 2010. - 192 с., илл.
22. Амальфи. Вера, история и искусство. (перевод, дополнение) - Аmalfi: [Архиепископия Амальфи - Кава-дей-Тиррени], - 8 стр.
23. Ильинский скит на Афоне / М. Г. Талалай, П. Троицкий, Н. Феннелл. - Сост., науч. ред. М. Г. Талалая. Фотографии: А. Китаев, М. Талалай. - М.: Индрик, 2011. - 400 с. - (Русский Афон; вып. 8) - ISBN 978-5-91674-138-4
24. Русская церковная жизнь и храмостроительство в Италии. - СПб.: Коло. 2011. - 400 с. - ISBN 978-5-901841-64-8 - [Макарьевская премия ’2013].
25. Michail Semnov. Un pescatore russo a Positano (a cura di Vladimir Keidan; introduzione e redazione Michail Talalay). - Amalfi: Centro di Cultura Amalfitana, 2011. - 423 с. - ISBN 978-88-88283-21-0
26. Граф Бобринской: долгий путь от Памира до Доломит= Il conte Bobrinskoj: Il lungo cammino da Pamir alle Dolomiti = Graf Bobrinskoj: Der lange Weg vom Pamir in die Dolomiten / Б. Марабини Цёггелер, М. Г. Талалай, Д. Худоназаров. - Больцано: Raetia, 2012. - 144 с. - ISBN 978-88-7283-411-4 - Текст парал. рус., итал., нем.
27. Да упокоит тебя чужая земля. Российский некрополь в Южном Тироле. - М.: Старая Басманная, 2012. - 144 с., ил. - ISBN 978-5-904043-58-2
28. Il piccolo ‘Ermitage’ di Vasilij Necitajlov. Tra Amalfi, Positano e Ravello / Mikhail Talalay, Massimo Ricciardi. - Amalfi: CCSA, 2012. - 80 p.
29. Вдохновительница наших успокоений. Российский некрополь в Венеции. - М.: Старая Басманная, 2013. - 90 с., ил. - ISBN 978-5-904043-5
30. Dal Caucaso agli Appennini. Gli azerbaigiani nella Resistenza italiana. - Roma: Sandro Teti, 2013. - 120 p. - ISBN 978-88-88249-24-7
31. Любовь родных стоит на страже. Российский некрополь в Сан-Ремо. - М.: Старая Басманная, 2014. - 144 с. - ISBN 978-5-906470-15-7
32. Русский Дон Базилио = "Don Basilio" Russo: судьба и наследие В. Н. Нечитайлова / Ю. Н. Нечитайлов, М. Г. Талалай. - М.: Старая Басманная, 2014. - 196 с. - ISBN 978-5-906470-27-0
33. Российский некрополь в Италии. / Под ред. и с доп. А. А. Шумкова. - М.: Старая Басманная, 2014. - 908 с., LXXX с. ил. - (Российский некрополь; вып. 21) - ISBN 978-5-906470-18-8
34. С.-Петербург - Meran: Die Russen kommen = Arrivano i russi = Русские едут / Б. Марабини Цёггелер, М. Талалай. - Мерано: Touriseum - Провинциальный музей Туризма, 2014. - 144 с. - Текст парал. нем., итал., рус.
35. Святой Эгидий, византиец на Западе. Житие и почитание / Ред.-сост. М. Г. Талалай. - СПб: Алетейя, 2015. - СПб: Алетейя, 2015. - 108 с. - ISBN 978-5-906792-09-9
36. Русские участники Итальянской войны 1943-1945: партизаны, казаки, легионеры. - М.: Старая Басманная, 2015. - 408 с. - ISBN 978-5-906470-40-9
37. I Russi ad Amalfi. Suggestioni mediterranee e storie di vita [Русские в Амальфи. Средиземноморское очарование и жизненные истории] / A.A. Kara-Murza, M.G. Talalay, O.A. ukova. - Amalfi: Centro di Cultura e Storia Amalfitana, 2015. - 240 pp. - ISBN 978-88-88283-55-5
38. Русский церковный проект в Тоскане // Генерал Закревский, губернатор Москвы и житель Тосканы [коллективная монография] / сост. О. Г. Почекина, М. Г. Талалай; науч. ред. М. Г. Талалай. - М: Старая Басманная, 2015 - (в печати)
39. Русская Церковь и Святая афонская Гора в XV - начале ХХ в. // История русского православного зарубежья. Том I. Русское Православие за рубежом с древнейших времен до начала ХХ века. Книга 1. Русское православное присутствие на Христианском Востоке. X - нач. XX в. Часть 2. История русского Афона с древнейших времен до 1917 г. Глава II. - М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2015 - ISBN 978-5-88017-???-? - (в печати) - С. 227-318.

Новая книга Михаила Талалая

Михаил Талалай. Русские участники Итальянской войны 1943-1945: партизаны, казаки, легионеры.
- М.: Старая Басманная, 2015. - 418 с.

С автором книги беседует Иван Толстой в рамках программы "Поверх барьеров" на Радио "Свобода" от 12. 04. 2016.
http://www.svoboda.org/content/transcript/27673276.html

Иван Толстой: Наша программа сегодня посвящена забытой странице истории Второй мировой войны. Далекие события восстановил в своем исследовании историк Михаил Талалай. Его книга, выпущенная московским издательством «Старая Басманная», называется «Русские участники Итальянской войны 1943-1945: партизаны казаки легионеры. Мы беседуем с автором. Что вы обозначаете словами Итальянская война?

Михаил Талалай: Да, действительно, это мое собственное выражение, которое я придумал, внедрил для этой книги. Оно показалось мне удобным. Название должно быть афористичным и выразительным. Поэтому - «Русские люди и Итальянская война». Но есть хронология - война 1943-1945 годов. Что произошло в эти годы? В течение почти двух лет - с июня 1943 по май 1945 года - Италия служила театром военных действий. Понятно, что эта война была фрагментом Второй мировой войны, но до сих пор она не имеет своего определенного названия, настолько разными были ее участки - и хронологические, и территориальные. Можно даже говорить о нескольких войнах.

Формальным открытием военного театра в Италии можно считать 11 июня 1943 года, когда англо-американские союзники захватили острова Лампедуза и Пантилерия к югу от Сицилии. Эти острова, причем, ближе к Африке, чем к Сицилии, что мы отчетливо видим сегодня, во время наплыва мигрантов. 10 июля пришел черед и самой Сицилии, куда в одночасье высадилось 150 тысяч солдат союзнических армий. Поэтому дату 11 июня 1943 года можно считать начальной отправной точкой итальянской войны. Как называли ее союзники? Очень просто, технически - Итальянская кампания. И в тот момент военная борьба была очень ясной, отчетливой. Великобритания, США и другие союзники нанесли прямой удар во врагу - фашистской Италии. А вот затем начали происходить разные события, которые усложнили военную картину на Апеннинском полуострове. После падения или взятия, оккупации Сицилии, в ночь с 24 на 25 июля 1943 года, на заседании Большого фашистского совета тогдашний глава Италии Бенито Муссолини после голосования был неожиданно низложен и даже арестован. Король Италии Виктор Эммануил Третий назначил главной нового правительства маршала - Пьетро Бадольо, известного участника еще Первой мировой войны. Дальше события стали развиваться драматически.

Помянем, к примеру, один эпизод. В ночь с 23 на 24 августа близ Рима был убит при аресте один из столпов фашистского режима летчик Этторе Мути. Почему я подчеркиваю этот факт? Эту дату многие историки считают начальной точкой гражданской войны в Италии. Этот термин тоже не устоялся. Некоторые его отрицают, другие охотно и очень плодотворно пользуются. Но, тем не менее, военные конфликты стали принимать очертания именно гражданской войны, длившейся до апреля 1945 года. 8 сентября 1943 года - эта дата в Италии очень известна, здесь говорят «до 8 сентября» или «после 8 сентября», понимая, что имеется в виду - новый глава правительства Пьетро Бадольо внезапно объявил по радио о перемирии и о прекращении со стороны Италии военных действий. Однако, никакого мира не наступлю. Напротив, в стране все более и более разгоралась война. Германия перешла к решительным контрмерам и ее вендетта (будем использовать итальянское слово) не заставила себя ждать - и северная, и центральная часть страны, включая Рим, были быстро оккупированы немцами. С соответствующими репрессиями и массовыми депортациями. Они разоружили около 600 тысяч итальянских солдат, большинство которых попало в немецкие концлагеря. Итак, на территории Италии теперь воюют немцами. Они же вызвали из ссылки Муссолини. Это знаменитое похищение Скорцени. И, несмотря уже на апатию и безволие бывшего дуче (хотя, скажем, для Северной Италии он стал сохранять свой титул лидера и вождя), они устроили новую, по сути дела, марионеточную республику, которую называли Итальянской социальной республикой. Ее стали называть Республикой Сало, по столице на севере Италии, где была резиденция Муссолини. Ну, столица, скажем так, административная, номинальная. При этом, существовало еще Королевство Италия, которое называли Королевство Юга. После 8 сентября король и Пьетро Бадольо, глава правительства, бежали из Рима (достаточно позорно- это, в будущем, послужило основанием падения в Италии монархии) в Апулию, на юг, в город Бари, где, под покровительством прибывших туда союзников, учредили свои структуры, тоже, по сути дела, номинальные, так как командовали всем, понятно, англичане и американцы. И вот это Королевство Юга 13 октября объявило войну Германии. То есть, Италия, через несколько месяцев после высадки союзников на Сицилию, объявила войну своему бывшему союзнику. И, конечно, это вызвало величайший гнев и раздражение в Берлине. Эту дату итальянская историография считает официально началом Войны за Освобождение - существует такой официальный термин Guerra di Liberazzione. Однако в этом термине есть некоторый сомнительный момент, потому что и Муссолини, глава Итальянской социальной республики, тоже полагал, что он воюет за освобождение Апеннинского полуострова от англо-американских оккупантов и их приспешников - предателей-монархистов. В тот момент, кстати, Муссолини стал выражать себя ярым республиканцем. Итак, осенью 1943 года страна окончательно распалась на две воюющие между собой части, и вот в этот момент в северной половине страны, где командовали немцы фактически (а, номинально, было правление Муссолини и его Социальной республики), стало разгораться движение Сопротивления. Очень разнородное, но объединенное стремлением покончить с Муссолини и с Гитлером. Оно отличалось от одноименных движений в других странах, скажем, во Франции, в Бельгии, где врагом был исключительно чужеземный оккупант. В Италии врагом были также фашисты Республики Сало.

Таким образом, мы видим на Апеннинском полуострове целую серию, целую череду войн. И стала разгораться, как определяли это, в основном, историки левого направления, антифашистская народная война или партизанская война. И вот таким образом я соединил разные военные конфликты разных государств, наций и внутри самой итальянской нации в одно понятие- Итальянская война 1943-45 годов.

Должен признаться, что из всех моих книг о русско-итальянских связях, эта - была самая печальная и драматическая. Необходимая, конечно, потому что надо было осветить этот фрагмент связей, отношений, истории между нашими двумя странами. Вообще, в целом, русско-итальянские исторические связи - благодатнейшая тема. Обе нации считают себя близкими друг другу по характеру, испытывают взаимный интерес и влечение. Не иссякает сюда поток курортников и туристов, которые желают увидеть прославленные красоты Апеннин, насладиться их климатом. Однако случались и военные конфликты. Сами итальянцы, насколько я подсчитал, трижды приходили с оружием в руках на наши земли. Сначала - как участники наполеоновского нашествия, затем - в Крымскую войну, и затем - вместе с нацистской Германией. Русские контингенты были тут дважды. Под командованием Суворова в рамках русско-австрийской антифранцузской коалиции и во время Второй мировой войны. Если походы Суворова и навигация Ушакова, который действовал в районе Неаполя, уделено много внимания, написаны книги, фильмы выходили, то присутствию и участию русских людей на территории Италии во время Второй мировой войны уделено намного меньше. И вот этот эпизод, очень драматичный и кровавый, я и поставил в центр своей новой книги. Причем, я решил дать общую панораму - не только рассказ о партизанах, но и о тех, кто оказался по другую сторону фронта.

Посудите сами. Данные статистики. Советских партизан (здесь их называли просто русскими, поэтому и название моей книги - «Русские люди и Итальянская война») было порядка 5-ти тысяч человек. С этой цифрой соглашаются все. Может, побольше - наверное, еще какие-то имена найдутся, даже безымянные, скорее всего, уже, в нашем случае, без вести пропавшие, но все-таки 5 тысяч. По другую линию фронта их было более 30 тысяч. Это были и красновцы, казаки, и восточные легионеры. И здесь цифра, я думаю, наверняка много больше, потому что только про казаков говорят, что их было порядка 30-40 тысяч, плюс прибавим к ним более 10 тысяч восточных легионеров. Таким образом можно говорить о 30-40 и более тысячах русских людей, оказавшихся вместе с Гитлером и Муссолини. Многие из попавших сюда коллаборационистов, вынужденных, в ряде случаев, бежали к партизанам, переходили на их сторону или саботировали свои обязанности. Поэтому ситуация была хаотичной. Более или менее понятна история с партизанами. Хотя в советские времена затушевывали, замазывали предысторию, оставались в стороне неописанными и просто забытыми и замолчанными сюжеты, связанные с их появлением. Каким образом эти тысячи и тысячи русских, советских людей оказались на территории Италии? Это связано с уже хорошо изученным и описанным моментом пленения и соответствующими карами советского государства. Поэтому о плене и о вынужденных работах на итальянских фашистов или на германских нацистов не говорилось. Большинство историй, касавшихся русских партизан, начинались с того, что был угнан, был увезен и стал сражаться с партизанами. Поэтому пришлось реконструировать вот эту часть, изначальную часть, как эти люди попали, чем они здесь занимались, в каких условиях, механизмы их перемещения из немецкого или фашистского стана в стан к партизанам. В своей книге я стал употреблять еще один термин, который в нашей историографии мало известен, но он очень точен. Это «нацифашизм». В 1943 году, по сути дела, произошло срастание итальянского фашизма и немецкого нацизма. Начиналось это еще с 20-х годов, сближение этих двух, по сути дела, разных идеологий, но, начиная с 1943 года, оформился окончательно военно-политический и, частично, уже идеологический союз. Не буду сейчас вникать в разницу между фашизмом и нацизмом, это очень интересная тема, но сразу обращусь уже к самому термину «нацифашизм». Борьба была с этой двуглавой гидрой.

Отмечу, что в итальянском Сопротивлении были среди иностранцев не только русские, были англичане, новозеландцы, американцы, но русское участие имело свои определенные характеристики. Во-первых, это было самое массовое участие - более 5 тысяч человек. Во-вторых, это было участие очень яркое. Русские партизаны были наиболее бесшабашной отважной частью итальянских смешанных отрядов. Сами итальянцы, бывшие партизаны, с которыми я встречался, говорили, что эти люди, как бойцы, как войны были на голову выше нас. Сражались они отчаянно. Возможно, что здесь и некоторое восточное пренебрежение к смерти, отрыв от родины, и, конечно, сказывалось и то, что русские партизаны были из числа тех, кто уже прошел горнило войны. Это были бывшие солдаты и офицеры Красной армии, имевшие уже закалку, знавшие поведение немецкого соперника и, таким образом, они выдвигались во многих случаях на первый план, становились даже командирами смешанных партизанских отрядов. Второй момент - их идейная убежденность. Если среди итальянских партизан часто были разного рода шатания (повторю, что в то время война приобретала характер гражданской и нужно было какое-то определение), в Сопротивление уходили и католики, и социалисты, не только коммунисты, левые партизаны, которых называли гарибальдийцами.

Таким образом, не существовало какой-то общей идеи, помимо того, что из Италии должны быть изгнаны немцы и Муссолини должен уйти. В то время как у бывших красноармейцев уже была четкая установка, идейная, политическая - борьба с нацизмом и фашизмом. Еще один интересный момент. Русские партизаны принадлежали к числу тех, которые не собирались покидать воюющие Апеннины, в то время как для союзников существовали очень хорошо налаженные тропы, их уводили через горы, через Альпы в нейтральную Швейцарию, где союзники, захваченные в плен и освобожденные подпольщиками-партизанами, дожидались окончания войны. Большинство русских отказывались от этого пути. Мне известны лишь редчайшие эпизоды, когда они соглашались отсиживаться в нейтральной Швейцарии. Напротив, известен случай командира Даниила Авдеева, который ушел в Швейцарию, но попросился, чтобы его вернули обратно в партизанский стан, где он продолжил воевать, где стал командиром отряда с характерным названием «Сталин», и погиб в перестрелке с немцами. Получил ряд наград. Довольно известная личность, которой посвящено много исследований и, даже, целая итальянская книга.

Иван Толстой: Расскажите, пожалуйста, об этих, столь разных категориях русских, которые принимали в этой войне участие.

Михаил Талалай: Казаками и казачьим станом, казачьей армией мне пришлось заниматься раньше, чем партизанами. Потому что эта страница была вовсе ненаписанной. Если о партизанах удалось узнать много нового, то казачья история на севере Италии до поры до времени оставалась просто белым пятном. И поэтому энтузиазм историка и мое чутье подсказывало мне обратить персональное внимание на эту историю, драматическую историю, но связанную с яркими именами, такими как Петр Краснов и другими казачьими лидерами. Шкуро, например, оказавшемся осенью 1944 года на территории Италии. И, наконец, третья категория это восточные легионеры. Это очень особая часть Итальянской войны тех лет, которой мне пришлось заниматься благодаря моему сотрудничеству с нынешним азербайджанским посольством, находящимся в Риме. Так получилось, что, занимаясь разного рода историями тех лет, я выявил ряд сюжетов, связанных с азербайджанцами, с так называемыми легионерами, хотя были не только они. История формирования этих восточных легионов сейчас достаточно описана. Из таких сюжетов, которые изначально захватили мое внимание, это была гибель большого отряда азербайджанских солдат, которые уже в последний момент пытались уйти от немцев, однако их настигли каратели и уничтожили. Была массовая казнь, кровавая расправа, было за раз убито более 100 человек, которые уходили в Швейцарию, массовая была экзекуция. Братская могила, которую я открыл, о которой рассказывал. И плюс еще несколько интересных историй, именно азербайджанских, потому что их здесь было много, в том числе и азербайджанский герой Мехти Гусейн-заде по прозванию Михайло, воевавший на северо-востоке Италии, в зоне Триеста, и получивший звание Героя Советского Союза, тоже бывший легионер. Эти и другие кавказские истории потом у меня сложились в целую книгу, которая вышла у меня на итальянском языке - «С Кавказа на Апеннины». Вышла она года три назад и, работая над этой книгой, мне удалось подробно узнать о формировании азербайджанских легионов и, понятно, соседствующих с ними кавказских, грузинских, туркестанских и прочих. Это была такая хаотичная, аморфная масса, непонятная итальянцам. Итальянцы называли их всех, скопом - «русские монголы». Им было трудно различить огромное количество этих народностей и национальностей, поэтому, конечно, очень неправильно, так архаично - монголы, Чингисхан - вся эта масса, которая хлынула в немецкой форме, подчеркну, на север Апеннин, как щит нараставшему партизанскому движению, была окрещена итальянцами как «русские монголы».

Что касается партизан, то одна из центральных глав моей книги… Как вы понимаете, это большая мозаика, поэтому здесь несколько центров, но, все-таки, один из стержней моего повествования это история римского подполья. История уникальная. Существовала целая группа белоэмигрантов, достаточно молодых тогда, которые «после 8 сентября» (будем использовать этот итальянский образ), оказавшись в Риме уже под пятой немев, решили каким-то образом помочь борьбе Советского Союза. Среди них самое яркое и известное имя это Алексей Флейшер. Он вернулся потом в Советский Союз, имел очень сложную судьбу, а в 50-е годы когда уже репрессии против репатриантов стали стихать, он пытался издать свои воспоминая, списывался с Сергеем Смирновым, известным писателем и исследователем белых пятен Великой Отечественной войны, поэтому какие-то фрагменты его мемуаров в той или иной степени публиковались. Тем не менее, удалось найти и опубликовать новые его мемуарные записки, которые дают много нового, интересного о работе римского подполья. К Алексею Флейшеру примыкали такие люди как Василий Сумбатов - поэт, белогвардеец, враг советской власти, который, тем не менее, в тот момент решил также поставить свою судьбу (потому что все они, понятно, рисковали своими жизнями) на борьбу против «нацифашизма». Известны и другие имена и очень любопытные судьбы. Например, Кузьма Зайцев, который был из крестьян, из купцов, тоже недруг советской власти, но тоже в тот момент решивший быть со своими товарищами по Римскому подполью. Он, кстати, наотрез отказался возвращаться в Советский Союз и потом уехал в Латинскую Америку. Людмила Бенвенутто, очень интересная личность, по отцу - итальянка, по матери - русская, воспитывавшаяся в Советском Союзе. Но в конце 30-х годов, когда началась кампания по зачистке граждан возможно вражеских стран, в том числе, Италии, она была выслана в одночасье, вместе с другими итальянцами, которые даже не знали итальянского, из СССР в Италию, и также стала участницей подполья. Это подполье было интересно тем, что оно вовсю оперировало и сотрудничало с Ватиканом, со студентами известного иезуитского колледжа «Руссикум». И, несмотря на запутанные отношения Ватикана с «нацифашизмом», в его среде также существовало несколько людей, которые очень деятельно участвовали в подполье. Самое известное имя это Дорофей Бесчастный. У этого человека очень печальная судьба. После его возвращения на родину, через лагеря и отсидки, он стал вести очень ярую антиклерикальную кампанию. Его, конечно, использовали, подставляли, скажем так, по-жаргонному. Но в 60-е годы он, неожиданно для своих соратников по подполью, стал разоблачить Ватикан, и они сами стали давать ему отпор, но в советских условиях это было невозможно - Ватикан был одним из главных врагов советского правительства, поэтому помощь Ватикана, которая действительно была и существовала достаточно деятельно - и продовольствием, и одеждой, и, как сейчас говорят, логистикой, она всячески очернялась Дорофеем Бесчастным. И тот же самый Флейшер упрекает своего бывшего товарища по оружию в его, по сути дела, лжи. Чем занималось римское подполье? Надо учесть особенности Рима. Он был объявлен открытым городом. Это означало, что воюющие стороны были призваны не воевать на территории Рима, чтобы сохранить его историко-культурное наследие. Здесь было мало или вообще не было террористических актов, актов возмездия против оккупантов. Самый известный из них закончился новой трагедией, когда немцы расстреляли более 300 заложников. Поэтому на территории самого «Вечного города» такой вооруженной борьбы не существовало.

И, возвращаясь к Дорофею Бесчастному, он просто сочинял свои военные акции о том, что он уничтожал немцев в темных углах, их расстреливал - это все были выдумки, скажем так, запутавшегося человека. Чем занимались участники римского подполья-белоэмигранты? Они разыскивали поблизости от Рима места сосредоточения бывших красноармейцев, ставших военнопленными, затем, через итальянцев-антифашистов, они наладили бегство бывших военнопленных. И это бегство происходило через Рим. Их приводили в Рим разными тайными тропами, это было настоящее подполье, здесь за ними ухаживали, приводили в порядок и рассредоточивали по другим местам, уже местам боев, открытых партизанских действий. В результате такой деятельности было вызволено и отправлено к партизанам более сотни человек. Такая яркая и очень интересная страница. После того как в Рим вошли англо-американские союзники, большинство этих людей было собрано, русских и советских партизан, и состоялся очень интересный эпизод - прием в Ватикане у римского папы Пия 12 русских солдат, которые русским отрядом, со знаменем Советского Союза, промаршировали через весь Рим и были благосклонно приняты тогдашним римским папой Пием 12. Что касается новых имен, то я бы назвал, в первую очередь, имя Льва Гинзбурга. Дело в том, что он был забыт советской историографией по разным причинам. Лев Гинзбург родился в России, в Одессе, и мальчиком был вывезен своими родителями в Европу после гражданской войны и революции. Сначала в Берлин, затем в Турин, где он и сформировался, как, в первую очередь, литератор и переводчик. Талантливый человек, он поставил свое перо на переводы русской классики и сам себя называл «рабочей лошадью литературы». Переводил Толстого, Гоголя. Был антифашистом и за это поплатился - был сослан сначала в ссылку в глухой горный центральный район, в Абруццо, где продолжал свою антифашистскую деятельность. Льва Гинзбурга погубила его страстность, потому что, не дожидаясь окончательного падения фашизма в Риме, он тайком пробирается из ссылки в «Вечный город», снова начинает выпускать листовки, его арестовывают в типографии и он погиб в застенках, во время пыток нацистами. Своему сокамернику перед смертью он сказал замечательные, проникновенные слова: «После окончания войны мы с вами должны научиться не ненавидеть немцев». То есть, он заранее предупреждал - не обращаться к мести против немецкого народа.

Лев Гинзбург, конечно, одно из героических имен, достаточно хорошо известное в Италии, и мне было важно рассказать о нем и русскому читателю. У нас сейчас больше знают его сына, прекрасного, блестящего историка Карло Гинзбурга. Но если это имя такое блестящее, великое, то в ряде поисков мне удалось разыскать людей менее известных, но, тем не менее, которые своими судьбами создали общую панораму русского участия в итальянском Сопротивлении. В частности, хотел бы назвать имя Александра Улитина. Это случай уникальный, потому что он жив до сих пор. Конечно, он в возрасте, уже в достаточно тяжелом состоянии, я общаюсь с его детьми. Но этот русский партизан еще жив, он живет на севере Италии, он также сражался в партизанских гарибальдийских отрядах, попал на запад как остовец, во время зачистки гражданского населения он был выслан в Польшу, затем во Францию, скрывался под разными поддельными, фальшивыми именами, затем был послан как подневольный рабочий на север Италии, бежал к партизанам, участвовал в боевых действиях и (это достаточно частая партизанская история) полюбил местную девушку-связную. Именно поэтому он и не вернулся в Советский Союз, хотя хотел, как подавляющее большинство советских партизан. Но жена ему не позволила, потому что уже был ребенок, и он остался. Со сложностями, потому что сами итальянцы уже не хотели его и пытались выслать в СССР. Но он остался и благополучно прожил жизнь на севере Италии.

Еще несколько интересных фигур, которые мне удалось осветить. В том числе это партизан Нури Алиев. Одна из азербайджанских историй. Я долго и подробно занимался, с разных сторон я подступался к этой истории. Нури Алиев сначала мне встретился в метрических книгах Миланской православной церкви- он принял крещение и в тот же день венчался - но не как Нури, а как раб божий Александр - с итальянской католичкой, тоже партизанской связной. И после этого венчания молодые, обвенчанные, пытались вернуться в Советский Союз вдвоем. Но эта пара была разлучена, обратно вернулся только Нури. И следы его исчезли. Его жена, оставшаяся в Италии, Джина, предпринимала огромные усилия для того, чтобы разыскать своего мужа. Я встречался с этой женщиной накануне ее смерти, она уже скончалась, которая буквально умоляла найти его мужа - она страдала из-за того, что думала, что муж был расстрелян из-за того, что у него была жена итальянка, из-за того, что он пытался вернуться в Италию. Такие до нее доходили слухи. И, в итоге, мне удалось разыскать следы Нури Алиева и сообщить его жене перед самой кончиной. Дело в том, что раньше невозможно было его найти, потому что в Азербайджане он уже не остался. После десятилетней отсидки он уехал в Россию и, не буду углубляться в эту историю, у него там появилась новая семья, он там взял приемную дочь, и уже эта приемная дочь вышла на меня, прислала мне недостающий фрагмент судьбы советского партизана Нури Алиева, женившегося на итальянке и желавшего даже остаться в Италии. Но,благодаря ее настоянию, оказавшемуся, в итоге, в Советском Союзе.

Интересно, что Нури Алиев, который, я думаю, был первоначально легионером, хотя точных сведений у меня нет, он итальянцами сначала назывался «монголом». Эти «монголы», восточные легионеры, которые переходили к партизанам, они становились русскими. Русский это тот, который в Сопротивлении, «монголы» это те, которые с немцами. Мне довелось найти в итальянских архивах разного рода документы о деятельности бывших восточных легионеров и о том, как их воспринимали итальянцы. Документ одного бакинца начинался очень характерным образом. Он писал на ломаном итальянском, но достаточно понятном, так: «Я русский, но я азербайджанец». Вот такая была в то время ситуация с национальностями.

Тут я хочу вспомнить еще один эпизод про партизан. Естественно, что участие советских партизан было достаточно хорошо изучено и здесь, в Италии, преимущественно, конечно, левыми историками, коммунистами, и в самом Советском Союзе. Пожалуй, самое яркое имя - Федор Полетаев, герой Советского Союза, герой Италии, он похоронен в Генуе, погибший в горах Лигурии. И, благодаря его героической смерти, спасся целый партизанский отряд. И, казалось бы, здесь уже трудно что-то дополнить, потому что о Федоре Полетаеве выходят книги, фильмы, это, пожалуй, центральный образ русского участия в итальянском Сопротивлении. Но и здесь обнаруживаются интересные нюансы, о которых прежде не говорилось, по понятным причинам. И получается, что Федор Полетаев, похоже, по всей вероятности, был убит не немцами, как это пишется в большинстве публикаций о нем, а своими же соотечественниками, теми же самыми «монголами», о которых я прежде говорил. Об этом писали его соратники по оружию. Мне попался документ, небольшая публикация еще 1946 года, где бывший партизан-итальянец рассказывал, что в том отряде, на который отважно бросился Федор Полетаев, находились наряду с немцами и «русские монголы». В отечественных публикациях всегда писалось так - были немцы. И, в принципе, как историк, я могу понять - раз в немецкой форме, значит, немец. Но все-таки меняется многое, если в этой немецкой форме был кавказец. И полагают, сейчас это пока устное мнение, что Федор Полетаев, будучи человеком горячим, услышал в рядах немецкого отряда русскую речь, потому что «монголы» - кавказцы, туркестанцы, выходцы из советской Азии - говорили между собой по-русски (поэтому - «русские монголы»), и, услышав эту русскую речь, он в ярости, в негодовании бросился против этого отряда, вероятно, призывая их сложить оружие. Уже был конец войны и в других случаях это действовало - партизаны убеждали «русских монголов» уходить от немцев. Но в этот раз кто-то выстрелил и Федор Полетаев пал смертью храбрых.

Если же вернуться к казачьим историям, то самыми интересными остаются свидетельства писателя Бориса Ширяева, творчеством которого я последние годы много занимаюсь. Борис Ширяев - литератор первоклассный, поэтому тексты, которые он оставил нам, и которые я вновь предложил русской публике, они прежде существовали в очень труднодоступной эмигрантской периодике, это действительно свидетельство из первых рук, которое дает очень яркую и живописную панораму казачьей жизни. Борис Ширяев намеревался написать роман-эпопею о казачьем стане, но это ему не удалось, и он сочинил так называемый «Дневник есаула Петрова» - вымышленный персонаж, но помогший Ширяеву от лица этого есаула пересказать события осени и зимы рубежа 1944-45 годов. В том числе, интересное обстоятельство - этот есаул Петров рассказывает и о самом Ширяеве. Там это зашифровано одним инициалом «Ш.», но понятно, что речь идет о самом литераторе, пребывание которого в казачьем стане это еще одна гротескная деталь всей этой истории. Ширяев преподавал литературу казакам. Вот представьте, в годы войны, когда немцы посылали казаков в качестве живого вооруженного щита против красных партизан… С ними существовал и цирк, и каких-то верблюдов они с собой привезли, и драматические спектакли, и казачьи пляски они устраивали перед ошеломленным местным населением. И, наряду с такой фантасмагорией и с кровавыми эпизодами стычек с итальянскими партизанами, существовали и курсы по русской литературе, которые читал Борис Николаевич Ширяев. У него к тому времени сформировался свой определенный взгляд на русскую и советскую литературу, в которой он выделял здоровое народное начало - Толстой, Пушкин, Лесков, которого он обожал, и то, что, по его мнению, разлагало, вредило русскому духу - Белинский, Чернышевский. И тут он мостик перекидывал и к Серебряному веку, который он считал вредным для русского духа. Но, из числа позитивного, он выбирал и советских писателей, того же Шолохова, о котором он преподавал казакам, одетым в немецкую форму. Итак, «Дневник есаула Петрова» с комментариями (в первый раз даны исторические комментарии, которые описывают разных героев казачьего стана) вошел в мою новую книгу.

Иван Толстой: А кто до вас писал на эту же тему? Какие существуют исследования и мемуары?

Михаил Талалай: Уже в 70-е годы появилась книга, которая считается классической, это исследование итальянского бывшего партизана Мауро Галлени. Книга сначала вышла по-итальянски и переведена на русский. Мауро Галлени, член итальянской Компартии, был историком скрупулезным, но понятно, что его идейная ангажированность придала русскому, советскому участию в Сопротивлении очень, скажем так, характерные черты - за рамки этой книги были вынесены многие эпизоды и судьбы. То же самое происходило и в нашей отечественной историографии. Как публицист много публиковал Сергей Смирнов.

Из историков, в первую очередь, я бы назвал свою учительницу, которая вела мою диссертацию в Академии наук, Нелли Павловну Камолову, уже скончавшуюся, и собиравшую, выпускавшую такие сборники как «Движение Сопротивления и политическая борьба в Италии», «Движение Сопротивления в Западной Европе», такая книга как «Европейское антифашистское Сопротивление» в сборнике «Тоталитаризм в Европе ХХ века». Эти книги, надо сказать, книги честные и ответственные, тем не менее, отражали лишь одну, «левую» часть той истории, «левую» идеологически, участие коммунистических партизанских отрядов, и, естественно, до моей книги никто не пытался воссоздать полную панораму присутствия русских людей на воюющих Апеннинах. Я думаю, уже по понятным причинам, давалась только часть, по одну линию фронта. Важно, как вы понимаете, непредвзято дать всю эту сложную картину, показав и русских людей, пришедших на апеннинскую землю, и тут я вспомню слова одного итальянского историка, который изучает партизанское движение. Он сказал: «Да, они пришли на нашу землю вместе с нашим врагом, но многие из них стали затем бороться против него». И это одна из причин, почему следовало описать появление здесь и казаков, и легионеров, и другого типа коллаборационистов. При этом не следует преувеличивать, конечно, многие из этой категории по разным причинам оставались до конца вместе с оккупантами, и затем всеми силами, всеми правдами и неправдами старались избежать насильственной репатриации. И ей посвящены последние главы моей книги - о том, как, кто и когда возвращался в Советский Союз. Это также большая и достаточно болезненная, драматическая история.

Иван Толстой: А вы встречались с кем-то из героев вашей книги?

Михаил Талалай: Работая над этой книгой мне пришлось войти в общение с сотнями людей. Это и мои коллеги, которые уже занимались, были на подступах к той или иной теме, и мне приходилось сводить воедино те или иные исследования, составлять эту сложную мозаику, и я благодарен этим своим коллегам. Но довелось мне, конечно, брать информацию и из первых рук. Одна из героинь моей книги - Магдалена Гирш. Я встречался с этой интересной женщиной, уже покойной, она сама родом из Таллинна, из Эстонии, но достаточно спокойно называла себя русской - так называли ее в Италии. Вышла она замуж в середине 30-х годов за молодого итальянского офицера, переселилась в Италию, и ее супруг был одним из тех, кто ушел к партизанам, отказался воевать после 8 сентября с Муссолини, и с немцами перешел на нелегальное положение. И вместе с ним его жена. Она написала свои воспоминания на итальянском языке, мы их перевели на русский, где Магдалена Гирш описывает их участие в Сопротивлении в центральной части Италии, в районе Флоренции, в районе Ливорно, где они скрывались от немцев и чернорубашечников и участвовали в итальянском Сопротивлении. Довелось мне общаться с детьми Александра Улитина, ныне здравствующего партизана. И его дети, уже они итальянцы, по-русски не говорят, предоставили мне материалы и дневники их отца, участника итальянского Сопротивления. Приемная дочь азербайджанского партизана Татьяна Алиева, она взяла фамилию своего приемного отца, также снабдила меня многими материалами, фотографиями, рассказами о судьбе своего отца. И, пожалуй, в первую очередь мне следует назвать имя Алексея Коляскина из Тулы, внука партизана Алексея Коляскина, одного из тех, которых увел из немецкого плена в Рим Алексей Флейшер, и который затем ушел уже к итальянским партизанам. Алексей Коляскин передал мне неопубликованные воспоминания своего деда. Только частично они выходили. Особенно печальны первые страницы, когда рассказывается о начальном разгроме Красной армии, о пленении Алексея Коляскина, об издевательствах в плену, отправке в Италию - вот эти части никогда не публиковались. И, конечно, очень подробно дан рассказ о Риме, об Алексее Флейшере. Поэтому это переплетается и с моей собственной реконструкцией русского подполья. И затем о его возвращении через фильтрационные лагеря уже обратно, в Советский Союз. И дневник Алексея Коляскина завершает мою книгу. Выходили в советские времена воспоминания двух других партизан, сражавшихся в Италии. Это Тарасов и Переладов. Оба их мемуара вышли, как ни странно, под одним и тем же названием - «Записки русского гарибальдийца», они достаточно широко цитируются. Записки Алексея Коляскина вышли впервые. Возможно, они бы были опубликованы и раньше, но их автор скончался преждевременно. Ему было 58 лет, когда он приехал в Ленинград, на свою родину, в 1970 году, в момент 25-летия празднования победы. Во время выступления ветеран разволновался и 9 мая 1970 года скончался прямо во время своего выступления. Ему было всего 58 лет. Думаю, поэтому эти «Записки» не увидели свет раньше. Сейчас же они оставили очень значительное заключительное приложение к моей книге «Русские участники Итальянской войны 1943-1945: партизаны, казаки, легионеры».

Предисловие. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9
Часть первая.
Русский Афон в XV-ХХ веках
(М. Талалай, П. Троицкий)
I. Возобновление связей Руси и Афона. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
1. XV-XVI века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
2. «Пантелеев» монастырь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21
II. Афон и Россия в XVII веке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
1. Милостыни из Московии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
2. Исправление «московских» книг по афонскому чину. . . . 31
III. Кризис и возрождение: XVIII — начало XIX века. . . . . . . . . 35
1. Упадок Руссика. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35
2. Помощь русским афонитам. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39
3. Подвиг прп. Паисия. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40
4. Перенос афонских традиций в Россию. . . . . . . . . . . . . . . 45
IV. ХIХ век. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
Пантелеимонов монастырь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
1. Кризис в первой половине XIX века. . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
2. Греко-русский Пантелеимоновский процесс. . . . . . . . . . 72
3. Игуменство о. Макария. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97
4. Отцы-основатели. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 123
Андреевский скит . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129
1. Отцы-основатели. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129
2. Вторая половина XIX в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135
3. Начало ХХ века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 148
Ильинский скит . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152
1. Конец XVII — первая половина XIX в.
Служение инока-князя Аникиты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152
2. Середина XIX века: Паисий-«Второй» . . . . . . . . . . . . . . . 163
3. Вторая половина XIX века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 165
4. Преп. Гавриил Афонский. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 171
Малые русские обители . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178
1. Келлия Свт. Иоанна Златоуста
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178
2. Келлия Св. Игнатия Богоносца
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 188
3. Келлия Св. Иоанна Богослова
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 190
4. Благовещенская келлия
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 196
5. Келлия Святой Троицы
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200
6. Келлия Свт. Николая «Белозерка»
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 202
7. Келлия Свт. Иоанна Златоуста
(Иверского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206
8. Келлия Свв. Онуфрия Египетского и Петра Афонского
(Иверского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 209
9. Георгиевская келлия на Керашах (Великой Лавры) . . . . 210
10. Артемьевская келлия (Великой Лавры) . . . . . . . . . . . . . 212
11. Крестовоздвиженская келлия
(Каракальского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214
12. Келлия Введения во Храм Богородицы
(Ставроникитского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220
13. Благовещенская келлия
(Симоно-Петровского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220
14. Келлия Св. Стефана
(Пантелеимоновского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222
С О Д Е Р Ж А Н И Е 7
15. Келлия Положения Пояса (Иверского монастыря) . . . . 222
16. Вознесенская келлия (Филофеевского монастыря) . . . . 226
17. Келлия Святителя Николая
(Филофеевского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 228
18. Келлия Великомученика Георгия
(Филофеевского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 229
19. Келлия Михаила Архангела
(Собора Архангелов; Ставроникитского монастыря) . . . . . 231
20. Русские кельи и каливы Карульского скита. . . . . . . . . . 232
21. Братство русских обителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237
V. Начало ХХ века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 249
1. Попытки реформ на Афоне и российская дипломатия. . . 249
2. Вхождение в состав Греции. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 254
3. Афонский вопрос после Лондонской конференции
великих держав (А. Паршинцев) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263
4. Афонская «смута» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 293
5. Первая мировая война. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 295
Часть вторая.
Русские святогорцы в 1918-2015 гг.
(М. Шкаровский)
1. Русское афонское монашество
в первые послереволюционные годы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 305
2. Духовная и хозяйственная жизнь
русских обителей Афона в 1925-1930-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . 327
3. Святая Гора в годы Второй мировой войны. . . . . . . . . . . . . . 347
4. Постепенное угасание русского афонского монашества
в 1945-1960-е гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 367
5. Борьба Московского Патриархата
за сохранение русских обителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 413
6. Возрождение русского афонского монашества
в 1990-е — 2010-е гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 443
Список сокращений. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 463