В воскресенье, 23 июля, скончался первый в СССР легальный миллионер, бизнесмен и политик Артем Тарасов. Ему было 67 лет.
Артем Тарасов родился в 1950 году в Москве и приобрел известность в СССР и за рубежом как первый легальный советский миллионер, которому была выписана заработная плата в 3 миллиона рублей за январь 1989 года по решению возглавляемого им кооператива "Техника" из прибыли этого кооператива. Были заплачены все налоги с этой зарплаты – только налог за бездетность составил для Тарасова 6 процентов, или 180 000 рублей. Заместитель Тарасова по кооперативу, который тоже получил заработную плату в 3 миллиона рублей, будучи членом КПСС, уплатил членские взносы в партию в размере 3 процентов от зарплаты – 90 000 рублей. Это вызвало шок в советском обществе и волну обсуждений в СССР.
Артем Тарасов избирался народным депутатом РСФСР и депутатом Государственной думы первого созыва. Выдвигался кандидатом в президенты России на выборах 1996 года, но не был зарегистрирован избирательной комиссией и участия в выборах не принял.
До последнего момента работал председателем совета директоров созданного им ООО "Институт Инноваций". С 2016 года – член партии "Яблоко". На выборах в Государственную думу 2016 года возглавил региональный список "Яблока" в Красноярском крае, выдвинут также кандидатом по одномандатному округу.
Радио Свобода публикует беседу обозревателя Михаила Соколова с Артемом Тарасовым , посвященную выходу книги мемуаров Тарасова "Миллионер". Эта передача, в которой также принял участие депутат Госдумы , впервые прозвучала на Радио Свобода в сентябре 2004 года.
Михаил Соколов: Артем, начнем, собственно, с вашей книги. Вот насколько трудно писать откровенно о 90-х годах? Ведь многие из тех людей, о ком вы пишете, живы, здоровы, занимают должности разнообразные, высокие. Ну вот, например, тот же Юрий Михайлович Лужков, которого вы в свое время фактически рекомендовали Гавриилу Попову в качестве вице-мэра. Вот все эти истории... К вам претензий нет сейчас со стороны тех, кто собственно стал героями вашей книги?
Артем Тарасов: Ну, Михаил, вот хочется начать с того, что я не писатель, и таким не был, и не буду, и себя не считаю. И поэтому все, что вот так случилось – эта книга появилась на свет, это недоразумение, мне кажется, само по себе. Начал я как бы первые строчки писать в 1997 году. То есть можете себе представить, 7 лет, с большими перерывами, иногда по полтора, по два года – вот так эта штука писалась.
Я не пишу о людях в этой книге. Вам кажется, что я пишу там о Лужкове и еще о каком-то человеке...
Михаил Соколов: О Гайдаре, например.
Артем Тарасов: Вам тоже кажется. Я пишу о том следе... тот след, который остался в моей жизни при соприкосновении с этими людьми. Это очень просто доказать. Вот те люди, которые умершие, судьбы которых я тоже описываю в книге, их же нет уже, а след, он остался до самых моих последних дней. И если я пишу, что человек бандит, он действительно был бандитом в моей жизни, он оставил мне такое впечатление и такие шрамы на сердце или еще где-то. Может быть, он приличный человек, может быть, он бабушку любит, может быть, он детский дом содержит – я же не знаю, я не могу характеристику написать этому человеку. Поэтому пусть эти люди не обижаются. Вот следы, которые они наследили в моей биографии, в жизни, в судьбе, они вот именно такие, как я и описал – и ничего больше.
Если я пишу, что человек бандит, он действительно был бандитом в моей жизни
Михаил Соколов: Я просто отмечу, что ваша книга в каком-то смысле – это такая... ну, не то чтобы энциклопедия коррупции, но справочник легкого аферизма из вот этого сумасшедшего времени 90-х.
И я хочу сказать нашим слушателям, что к нам присоединился депутат Государственной думы России, обозреватель газеты "Московский комсомолец" Александр Хинштейн, который много пишет о проблемах коррупции, о проблемах спецслужб и является членом Комитета по безопасности.
В общем, у нас в студии два депутата: один – бывший депутат Государственной думы, другой – нынешний. И есть о чем поговорить.
Я бы к господину Хинштейну обратился. В "Московском комсомольце" тоже в сентябре напечатана была ваша статья "Избавление от КГБ" с подзаголовком "За что боролись, на то и напоролись". И автор, то есть вы, доказываете, что мы, то есть народ, виноват, что разрушил лучшие в мире спецслужбы.
Вот вы переживаете, что ушли самые работоспособные люди среднего звена, выше среднего звена, и призываете всех этих сотрудников КГБ вернуться и защитить Родину от терроризма.
Вы это серьезно вообще?
Абсолютно серьезно. Ну, не совсем так, не я призываю их вернуться обратно и защитить Родину. Я лишь высказал свое предположение о том, что с таким призывом к ним должен обратиться президент, как Верховный главнокомандующий, как, в конце концов, их бывший коллега. Потому что, в противном случае, люди, которые сегодня в большинстве своем устроены довольно неплохо, конечно, обратно не пойдут.
А что касается ответственности общества за развал спецслужб и за следствие этого развала, который мы сегодня, к сожалению, наблюдаем, да, я абсолютно убежден в том, что общество, и в первую очередь наиболее думающая и прогрессивная его часть в виде интеллигенции, то есть нас с вами, несет самую прямую ответственность за то, что произошло.
Михаил Соколов: То есть вы считаете, что КГБ нужно восстановить прямо в том виде, как он был?
Нет-нет. Я не хочу каких-то крайностей, и не говорю здесь о крайности. Вообще нужно всегда очень бережно и очень осторожно подходить к таким глобальным вопросам. Я говорю о другом. Я говорю о том, что когда развалился Советский Союз, в 1991 году, развалился, кстати, должен отметить, не по вине КГБ, потому что все те процессы, которые сегодня происходят на Кавказе, аналитики и специалисты КГБ, в частности, Пятого управления КГБ СССР, прогнозировали еще тогда, в конце 80-х, и, к сожалению...
Михаил Соколов: И клиенты Пятого управления тоже прогнозировали. Андрей Амальрик, например.
Прогнозировали. Ну, к сожалению, на те записки, которые писались в ЦК партии и в другие руководящие органы государства, реакции никакой не следовало.
Михаил Соколов: Ну и на книги диссидентов... Вот Амальрик написал книгу, что "Доживет ли Советский Союза до 1984 года". Ну, тот дожил до 1991 года. Это правда.
Так вот, я продолжу. На тот момент действительно КГБ был, наверное, одной из самых мощных спецслужб в мире. И затем те события, которые начали происходить в стране, безусловно, привели к размыванию службы, привели к размыванию структуры. Я не хочу сейчас петь осанну КГБ и говорить, что все, что происходило в стенах этого здания, все было очень хорошо. Точно так же, как и сторонюсь любой огульной критики о том, что все, что происходило за этими стенами, все было плохо, дико и отвратно. Я призываю просто действительно найти какую-то золотую середину. Общество обязано иметь и защищать свои спецслужбы. А, посмотрите, ведь у нас в обществе, я имею в виду в первую очередь думающую часть, интеллигенцию, какие-то отношения со спецслужбами, так сказать, не то что близость, а если ты писатель, и пишешь о разведчиках и контрразведчиках, или журналист, то к тебе отношение соответствующее. На тебя смотрят, как на платного агента или как на тайного сотрудника, и это считается моветоном.
Общество обязано иметь и защищать свои спецслужбы
Михаил Соколов: Ну, это такие особые отношения, правда? Кого попало-то не подпускают.
Да, конечно. Но почему, скажем, в Америке те специалисты, которые, скажем, пишут по истории ЦРУ, абсолютно нормально существуют в среде себе подобных, я имею в виду представителей элиты, представителей интеллигенции, и никому не приходит в голову бросать в них камнями и говорить: вот идут они – платные наймиты ЦРУ, или платные наймиты ФБР?
Михаил Соколов: Я могу ответить на ваш вопрос.
Давайте.
Михаил Соколов: Потому что если мы посмотрим на опыт западных спецслужб, в большей или в меньшей степени, за определенными исключениями, они, в общем, защищали демократию. А что защищали КГБ, ЧК и так далее?
ОГПУ?
Михаил Соколов: Но мы прекрасно с вами знаем, мы же не дети... преступный режим.
ОГПУ – это было очень давно.
Михаил Соколов: Ну, и что, что давно...
И мы по такому же с вами критерию...
Артем Тарасов: Простите, что я влез. Вы подошли к очень важному определению, которое прямо сейчас напрашивается. На самом деле любая сильная держава, сильная страна, а тем более великая страна, которой хочет быть Россия, должна иметь сильную организацию, спецслужбы и так далее. И не в этом страх.
Страшно, когда спецслужбы становятся на побегушках или на подхвате у власти, когда власть использует спецслужбы для достижения своих личных интересов: корыстных, политических, каких хотите, укрепление самой себя, подавления инициативы людей, – вот что страшно. Вот почему страшно было КГБ в Советском Союзе.
Извините, что я теперь вас перебиваю. Это вопрос не к спецслужбам, и не к КГБ, и не к ФСБ.
Артем Тарасов: Правильно.
Это вопрос к власти.
Артем Тарасов: Сами по себе они профессионально это исполняют, потому что они на службе.
Конечно. Это вопрос к власти. Спецслужбы – это точно такой же инструментарий государственный, как Министерство здравоохранения или, условно говоря, почтовики.
Спецслужбы – точно такой же инструментарий государственный, как министерство здравоохранения
Артем Тарасов: Абсолютно согласен. Более того, они более дисциплинированные.
Михаил Соколов: Александр, вы утверждаете, что базис здоровый, то есть КГБ, на этом базисе можно строить новые спецслужбы. Другие люди считают, что базис абсолютно гнилой, и надо поступить... как в Восточной Европе.
Из Восточной Германии же агентов "Штази" очень профессиональных, наверное, по своей части, не взяли на работу в Ведомство ФРГ по охране Конституции. Понимаете?
Совершенно справедливо. Я отвечу на ваши вопросы. Совершенно справедливо, их не взяли в Ведомство по охране Конституции, которое сокращенно называется BFV, потому что существовало это ведомство в Западной Германии.
И у немецких властей не было необходимости создавать какое-либо новое ведомство.
Вот вы дали такой, как мне кажется, очень показательный и очень знаковый тезис. Вы говорите о том, что в Америке хвалить ЦРУ – это нормально, потому что вся история западных спецслужб – это одна сплошная защита демократии...
Михаил Соколов: Ну, за некоторыми исключением.
Нет, ну, вы так сказали... А в России это как бы не совсем так. Я хочу вам заметить на это, что как раз напротив, вся история западных спецслужб – это одна сплошная история абсолютно антидемократичная, поскольку абсолютное большинство событий террористического характера, заговоров каких-то, путчи, восстания, во всех странах мира происходили при непосредственном участии ЦРУ.
Сегодня, когда отброшены все эти идеологические шоры и не существует каких-то стереотипов советских времен, можно об этом говорить спокойно, и говорить, что, да, бен Ладен...
Михаил Соколов: И вы хотите сказать, что коммунистической угрозы миру никогда не было, да?
Я хочу сказать, что для того, чтобы избежать одного преступления, это вовсе недостаточно, чтобы совершать другое преступление. Зло на зло – это, извините меня, совсем недемократично. А что касается бен Ладена, за которым сегодня охотятся американцы, ради которого они совершили уже захват двух суверенных, будем говорить так, государств, этот бен Ладен появился не вчера, этот бен Ладен не упал с Луны, это продукт именно американских спецслужб. Я не хочу вас и слушателей загружать перечислением всех тех...
Артем Тарасов: Александр, вот видите, к чему вы приходите, и в Америке спецслужбы – это некая обслуживающая, сервисная команда в действующей власти.
Да-да.
Артем Тарасов: И вот что страшно, единственное, что у меня вызывает опасения. Я не революционер, не политик. Я тоже был в Комитете по безопасности в Госдуме, как ни странно, еще первая Госдума была. Но вот сегодня меня вот это волнует просто как гражданина. Способна ли сегодня власть со всей ответственностью сказать, что использование спецслужб, которые они возрождают, которые они все-таки будут возрождать, и, очевидно, призовут всех обратно, и заплатят хорошие оклады, способна ли власть сегодня сказать народу, и может ли в это поверить наш народ, что эта спецслужба не будет вопреки интересам народа обслуживать просто верхушку власти? Если будет, то могут и нас ждать какие-то захваты стран – мы же тоже боремся с терроризмом. Уйдет Басаев в Турцию, а мы ее захватим.
Михаил Соколов: Знаете, есть все-таки проблема такая. Вот вы сказали опять же о США и так далее, но то, что вы знаете о том, что происходило в американских спецслужбах, это связано прежде всего с работой массы комиссий, парламентского контроля, многократно эта деятельность ЦРУ пересматривалась, исследовалась и так далее, то есть парламентский контроль в той или иной мере, в большей мере в последнее время, скажем, в 80-е, в 90-е годы, в меньшей – раньше, но он всегда существовал.
В Советском Союзе никакого контроля, извините, кроме контроля со стороны ЦК КПСС не было.
А в 90-е годы, я вообще подозреваю, что контроля и со стороны президентской власти, в общем-то, не было.
Кстати говоря, в книге Артема Михайловича там есть детали, когда сотрудники той же госбезопасности или структур, близких к ней, они решали свои личные проблемы.
Да и вы об этом писали, по-моему, многократно, как они решали свои личные проблемы обогащения или, так сказать, карьерные с помощью вот этого заветного удостоверения с надписью "ФСБ" или еще какого-то, "ФАПСИ", у вас много было на эту тему написано.
Да.
Михаил Соколов: А парламентский контроль, в общем, блистательно отсутствовал. И я подозреваю, что он и сейчас не появился. Правда?
Нет, не появился.
Михаил Соколов: Вот видите.
Давайте мы какого-нибудь слушателя подключим, чтобы у нас не было разговора на троих.
Артем Тарасов: Из бывших органов, пожалуйста, кто-нибудь позвоните.
Михаил Соколов: Я подозреваю, что будут, наверное.
Из Санкт-Петербурга нам Борис звонит. Пожалуйста, ваш вопрос нашим гостям.
Слушатель: Хотелось бы спросить обоих гостей в студии. Как вы считаете, была ли альтернатива, может быть, я слишком грубо выражусь, криминальной приватизации собственности? Спасибо.
Михаил Соколов: Артем, вы в ведь приватизациях поучаствовали?
Артем Тарасов: Ну еще бы, конечно. Была и, конечно, должна была быть. И, в принципе, было такое время, которое действительно прошло как бы на моих глазах и даже при моем участии. Я одно время входит в Совет при президенте Ельцине, еще он был не президентом, а председателем Верховного Совета РСФСР, и там были уважаемые достаточно люди. Там был писатель Гранин, там был режиссер Захаров, Григорий Явлинский, Бурбулис. И мы собирались, пили коньячок обязательно, трехзвездочный причем, и обсуждали, что делать со страной и как решать вопросы, в том числе, и приватизации. Была тогда и Галя Старовойтова там. Ведь почему выбрали ваучерную систему приватизации, именно тогда выбрали? Потому что, как тогда казалось, она очень успешно прошла в Чехословакии. Первые ваучеры появились там через эту систему. Но были и альтернативы. Было множество вещей предложено. В частности, вот мы... я говорю "мы", я был представителем нарождающейся буржуазии, это был класс кооператоров так называемых. У нас уже было много народа, работало 5 миллионов человек, 300 тысяч предприятий. Я был вице-президентом Союза кооперативов СССР. Мы предлагали другой путь Ельцину: давайте возьмем территорию, и сделаем на этой территории зону свободной кооперации, и посмотрим, что из этого выйдет, но не распространяйте вы сразу на всю страну. Потому что мы осознавали, что кооператив, который появлялся на каком-то предприятии, вытягивал лучшие кадры, платили больше денег. Естественно, в кооператив шли и теневые деньги. Я говорю: ну, оградите нас, я не знаю, колючей проволокой, создайте зону Гонконга, и посмотрим, что будет. Причем мы просили любую территорию. И были тогда не губернаторы, а еще секретари обкомов партии, которые сами предлагали еще Горбачеву... В том числе, кстати, не могу не вспомнить Юрия Спиридонова, в республике Коми хотели делать зону свободной кооперации. И вот если бы таким путем прошло бы это, ну, были бы ошибки приватизации где-то на одной территории, потом бы распространили по-другому. Поэтому вот альтернатива. Но выбрали этот способ.
Я уже уехал. Чубайс появился после. И так все это получилось.
Я был представителем нарождающейся буржуазии, это был класс кооператоров так называемых
Я хочу сказать, что, наверное, если бы идея, которую Артем Тарасов предлагал Ельцину – взять всех и оградить за колючей проволокой в республике КОМИ, вот всю эту компанию, которую вы перечислили, вместе с Явлинским, Старовойтовой, наверное, другая бы модель развивалась действительно в России.
Если говорить серьезно, то, безусловно, то, как проводилась приватизация, вызывает и будет вызывать массу вопросов. К сожалению, ответы, наверное, мы получим на них не скоро. Поскольку во всех нормальных странах приватизация происходит длительный период. В Англии, скажем, длилась почти 100 лет, 80 лет. А мы приватизировали и продавали имущество... скажем, мы продавали флот по цене одного судна. Мы продавали порты по цене одного крана. Мы продавали заводы по цене одного станка.
Артем Тарасов: Да, это было страшно, Александр. Но главное, было много и других ошибок. Нельзя вообще начинать приватизацию, не ликвидировав монополии.
Михаил Соколов: Это вы с Явлинским согласны.
Артем Тарасов: Видите, как интересно. И с Григорием, я согласен, хотя я и не знал об этом.
Но это на самом деле записано в учебниках по западной экономике.
Михаил Соколов: Он все время об этом говорил.
Артем Тарасов: Приватизация начинается после введения в действие антимонопольного законодательства, и так далее. Много было этих вещей. И я вот пишу об этом. Я помню эту историческую вещь, описываю в книге. В Госдуме у нас выступал Кох, он был тогда председателем Госкомимущества. Это как раз тогда, когда появились залоговые аукционы, и заложили тот самый "Никель", ЮКОС и все остальное за 9 миллиардов рублей. И я задал вопрос ему: "Скажите, пожалуйста, как вы такую собственность, которая стоит, ну, как минимум 9 миллиардов долларов, закладываете за 9 миллиардов рублей российским банкам коммерческим, зная, что вы ее не выкупите в следующем году?" И Кох, не моргая, на белом глазу, не знаю, на голубом, ответил: "Вы знаете, Артем Михайлович, у нас "дырка" в бюджете этого года, мы должны закрыть. Мы придумали, как это сделать. Эти деньги пойдут на закрытие бюджетной "дыры" 1995 года".
Михаил Соколов: Ну, как раз готовились к президентским выборам. Вот деньги появились некоторые.
Из Петербурга Сергей нам звонит. Пожалуйста, ваш вопрос. Здравствуйте.
Слушатель: Вы тут призывали бывших сотрудников спецслужб позвонить. Но я, как любитель спецслужб, хотел бы задать вопрос.
"Любитель спецслужб" – это новый вид сексуальный, да?
Слушатель: Да. Вот у нас в семье книжка очень ходовая Виктора Суворова "Аквариум", и, естественно, вот, например, Алексей Константинов "Изменник". И, сравнивая эти две книжки, можно сказать, что КГБ за все это время реорганизовался трижды, в пять раз, в десять раз. Его, наверное, надо восстанавливать. А вот "аквариум" остался незыблем. И даже судя по всем операциям, он процветает. Вот как бывший сотрудник КГБ прокомментировал бы, насколько это влияет, насколько это хорошо или плохо, сохранность "аквариума"?
Михаил Соколов: ГРУ имеется в виду – Главное разведывательное управление Министерства обороны. Разъясняю.
Если уж совсем точнее разъяснять, то Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных сил. Не очень понятен мне, правда, призыв к бывшим сотрудникам КГБ. Не знаю, кого из нас троих здесь имеют в виду.
Вы знаете, Артем Михайлович, у нас "дырка" в бюджете этого года, мы должны закрыть
Михаил Соколов: Намекают.
Намекают, да? Я отвечу. Ну, честно говоря, я не знаю, в каких операциях последнего времени, которые заставляют заявлять и говорить о том, что ГРУ не изменилось, вот об этих операциях мне, да, наверное, и большинству широкой общественности, неизвестно.
Что касается книги Суворова, ну, наверное, нет нужды ее подробно сейчас анализировать. Я думаю, что большинство людей, умеющих читать и понимать, понятно, что это достаточно качественно состряпанная и качественно сделанная агитка, это чисто пропагандистская книга, написанная не без помощи англичан и при их активнейшем участии. Ну, можно вспомнить самый, наверное, "вкусный", как говорят журналисты, пример из этой книги о том, что Пеньковского, шпиона, работавшего на английскую и американскую разведку, вместо того, чтобы казнить по приговору Военной коллегии Верховного суда, сожгли живым в печке. Потом на протяжении долгого времени эти кадры обуглившегося Пеньковского демонстрировали в назидание будущим бойцам невидимого фронта.
Я не знаю, насколько реформировалось или как реформируется Главное разведывательное управление Генерального штаба. Оно на сегодняшний день практически не занимается работой на территории страны, оно выполняет задачи, которые в первую очередь за рубежом нужно выполнять. Ну, не считая, конечно, ситуации, связанной с Чечней и Северокавказским регионом.
Михаил Соколов: Вот вы и пишете о ликвидации Яндарбиева, Бараева и Хаттаба – ими надо гордиться, этими классическими операциями.
ГРУ к этому отношения не имело.
Михаил Соколов: Вот я и думаю, может быть, вы военную тайну выдали, когда пишите, что ликвидация Яндарбиева – это, так сказать, дело рук органов.
Может быть, кого-то даже и подставили.
Я не думаю. Я думаю, что это на самом деле секрет Полишинеля, это опять же понятно каждому.
Артем Тарасов: Для меня на самом деле удивительно, что я попал в такую тему – КГБ. Вы мне не сказали, о чем будет речь.
И мне не сказали.
Артем Тарасов: Но вы знаете, вот что я могу сказать. Это все объективно произошло – разрушение КГБ. Они в какой-то момент остались без задачи, которую ставила перед ними власть. Власть исчезла, задачи исчезли. И что самое печальное для них, в этот же момент исчезло финансирование. Ко мне действительно приходили на работу и генералы КГБ, и говорили: мы хотим работать, мы хотим зарабатывать деньги.
Вот этот случай в книге я описываю, когда я выступил по радио... боюсь, что у вас, Михаил, я не помню, нет, наверное, не у вас, и сказал, что как бы исчезли уже антисоветчики, ловить некого, а раз такая огромная команда, давайте мы, как Союз кооперативов, поможем, заплатим и обучим всех работников КГБ менеджменту – они вернутся менеджерами и поднимут экономику. И потом выступил начальник КГБ Москвы, просто генерал какой-то, в печати, и сказал: эти толстосумы, они еще...
Это какой был год?
Артем Тарасов: Это был 1990 год.
Тогда был, наверное, начальник КГБ Москвы – Прилуков Виталий Николаевич.
Артем Тарасов: Вот-вот. Но вот чем кончилось, Александр. Я получил письмо, где было 40 с лишним подписей, начиная... полковники там были, подполковники и майоры: "После вашего выступления, Артем Михайлович, мы собрали большое совещание. Все совещание приняло вашу точку зрения. Мы хотим ехать учиться на менеджеров. Нам делать больше нечего". Понимаете? Вот как это происходило. Я думаю, что ГРУ тоже в какой-то момент осталось без денег.
Михаил Соколов: Пошло учиться на менеджеров.
Вот, кстати, чтобы меня не упрекали, что я с пейджера сообщения не читаю, я что-нибудь прочитаю доброе. "Зачем вы предоставляете сцену Хинштейну? Это же рупор этих же самых спецслужб. И я даже подозреваю, что и сотрудник". Дальше я не читаю, Варвара Александровна, это невежливо.
Александр, так вы сотрудник или нет?
Ну, дело в том, что у нас по действующему законодательству человек после избрания его депутатом Государственной Думы или назначения членом Совета Федерации...
Михаил Соколов: Досье уничтожают?
Нет-нет, досье не уничтожают. Он не может занимать никакой другой должности.
Михаил Соколов: Но журналистикой он может заниматься?
Он может писать, он может заниматься творческой деятельностью, преподавательской и научной.
Михаил Соколов: А вот другой товарищ, Сергей пишет: "Спасибо вам за хорошую статью, прославляющую сотрудников ФСБ. Хотелось бы, чтобы эти органы способствовали укреплению государства и борьбе с международным терроризмом".
Ну, этого многим бы хотелось, чтобы они этим занимались, а не чем-нибудь другим, вроде криминальных разборок и крышевания.
Я просто хочу сказать, понимаете, мы с вами существуем и живем в плену неких стереотипов. И мы не пытаемся даже эти стереотипы как-то разрушить. Вот мы говорим: вот эти органы... То есть тебе попался недобросовестный, плохой сотрудник ФСБ или сотрудник милиции, и человек так устроен, он начинает говорить: вот они все такие там.
Михаил Соколов: Много, много.
Согласились. Но в то же время, да, конечно, сегодня, тем более на те деньги, которые им платятся, а кого туда наберем? Много идет сегодня, скажем, в ту же милицию людей с высшим, университетским образованием, юристов? Пойди пригласи сегодня молодого человека, 23-24 года, на денежное содержание, чтобы ему платили 3-4 рублей в месяц.
Артем Тарасов: Александр, Кудрин сказал, что за последние годы вырос бюджет в три раза на силовые структуры.
Я, честно говоря...
Михаил Соколов: И еще растет, и еще будет увеличиваться.
Я понял. Я готов вам с полной ответственностью сказать о том, что это не соответствует действительности. На 2005 год бюджет пока не принят. Это закрытый... ну, как в недавнем прошлом мой коллега...
Михаил Соколов: Плохо, что закрытый.
Ну, это нормальная практика, она точно такая же во всех странах мира.
Михаил Соколов: Нет, рубрикатор совсем другой.
Нет. Есть единая цифра, она после принятия становится открытой – сколько на каждое ведомство выделяется средств, а дальше уже распределение этих денег, оно, естественно, закрыто.
Михаил Соколов: Почитайте любой западный бюджет, и оборонный в том числе, там гораздо глубже идет детализация.
Может быть.
Михаил Соколов: Вас надувают, наверное, в Думе, по молодости.
Понятно. Но я хочу сказать, что вчера у нас как раз было закрытое заседание Комитета по безопасности, на котором мы рассматривали проект бюджета, именно связанный с бюджетом силовых органов. Вчера комитет не принял, не согласился с тем, чтобы этот бюджет направлялся уже дальше на утверждение, потому что денег дополнительных правительство, по сути, не выделяет. И все разговоры о том, что бюджет увеличивается, что дают какие-то дополнительные деньги, это все так и остается разговорами. В среднем увеличение где-то, как они написали, порядка 20 процентов. Но если у нас инфляция 12 процентов, ну, тогда что мы оставляем, какие еще могут быть деньги.
А когда, например, Кудрин говорит о том, что бюджет МВД вырос с 80 миллиардов до 100 с чем-то миллиардов, но при этом стыдливо опускает, что перевели деньги, которые раньше нигде вообще не фигурировали, ни в каких федеральных отчетах, которые разрабатывала Вневедомственная охрана, – это более 38 миллиардов рублей, их сегодня перевели на казначейство, они пошли, это те же самые деньги из того же самого кармана, но теперь не 80, а 120 миллиардов.
Поэтому, просто чтобы закончить эту тему, я хочу сказать, что здесь больше спекуляций и больше демагогии, нежели чем есть на самом деле. К сожалению глубокому, бюджет спецслужб не увеличивается серьезно. К сожалению глубокому, государство серьезно на эту тему не задумывается.
Артем Тарасов: Александр, я хотел бы вот что сказать. В мою бытность депутатом я столкнулся с уважаемым Хозяйственным управлением Кремля, тогда реконструкцией занимались...
Михаил Соколов: Павел Павлович Бородин, известный всем.
Артем Тарасов: Ну, не хочу называть фамилии...
Михаил Соколов: Ну, я назвал.
Артем Тарасов: Назвал фамилию. Значит, мы вот с этим человеком поговорили. И он мне говорит: "Ты знаешь, сколько у меня денег на этот год?" Я говорю: "Сколько, Павел Павлович?"
Вы же сами теперь назвали.
Артем Тарасов: Ну, что ж делать. "3 миллиарда долларов". Я говорю: "Прости, Павел Павлович, но мы только бюджет принимали, там всего-то 200 миллионов на все ваше Хозяйственное управление". "Ну как же, – говорит, – еще несколько миллионов тонн нефти мы торгуем, чтобы как бы внебюджетные источники были". Двери же он покупал по 11 тысяч долларов, дверь в Кремле ставили. Ну, реконструкция Думы с побелкой от турок оказалась ценой в 45 миллионов долларов.
Реконструкция Думы с побелкой от турок оказалась ценой в 45 миллионов долларов
Поэтому, понимаете, бюджет спецслужб – понятно, но есть еще ресурсная экономика, которая может немножко как бы этот бюджет подпереть.
Управлению делами президента проще, чем спецслужбам, потому что они могут создавать унитарные предприятия, они могут создавать дочерние структуры, а унитарные предприятия ФСБ, честно говоря, мне с трудом видятся.
Михаил Соколов: Ну, честно говоря, знаете, все-таки с Управлением делами все сложно. Потому что там еще есть Федеральная служба охраны, у которой есть свой бюджет, дачи, объекты...
Федеральная служба охраны и Управление делами президента не имеют между собой ничего общего.
Михаил Соколов: Я имею в виду, что есть эти спецобъекты и есть затраты, и это все так перемешано, что боюсь, что если вы устроите какую-нибудь комиссию в Думе, вы не скоро разберетесь.
Давайте мы послушаем еще вопрос. Владимир Георгиевич из Москвы, пожалуйста. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день, коллеги. Мне очень приятно слышать вас. И вообще интересные передачи, Михаил, вы ведете. Поэтому у меня вопрос к вам, вернее, в основном к Александру Хинштейну, и отчасти к вам. Такое мнение и такой вопрос.
Мнение первое. Начиная с октября 1917 года и по сей день, власть ведет войну с собственным народом. И ведет эту войну руками НКВД. К сожалению, эта служба существовала и существует по нынешний день. И всякие вот эти перетряски, которые сейчас происходят, ну, я не знаю, они к лучшему или к худшему. Но, во всяком случае, что много народа ушло, может быть, это тоже неплохо. Как говорится, старая кровь меняется.
Поэтому у меня вопрос такой. Ну, при нынешнем режиме, конечно, никаких изменений в спецслужбах не будет – это совершенно очевидно. И в ближайшие три года мы будем иметь то, что мы сегодня имеем. Но если вдруг произойдут какие-то подвижки в высшем руководстве страны или что-то изменится в политическом курсе, найдутся ли в недрах спецслужб, нашего НКВД, силы, которые смогут повернуть эту службу совершенно в другое русло, изменить то, что происходило последние 80 лет? Вот такой вопрос. Спасибо.
Изменить в лучшую сторону или в худшую? Извините, у меня встречный вопрос.
Слушатель: Ну, я считаю так, что на сегодняшний день НКВД как было с 1917 года...
Михаил Соколов: То есть антинародное учреждение?
Слушатель: Совершенно антинародное. Это психушки, это тюрьмы, это уничтожение неудобных, диссидентов, что хотите. Займутся ли, наконец-то, спецслужбы своими собственными делами? То есть борьба с терроризмом, предупреждение всевозможных неприятностей, которые нам грозят из-за бугра, и прочие дела. То есть то, чем занимаются спецслужбы всего мира.
Михаил Соколов: Понятно.
Я, кстати, Александру скажу. Знаете, вот если у нас люди себя называют "славными чекистами" до сих пор и вешают портреты Дзержинского на Лубянке, это очень символично. Это все равно, что... опять же вы Германию там упоминали, немецкие контрразведчики называли бы себя "славными гестаповцами" и вешали портреты, ну, Гимлера или Мюллера, это примерно одно и то же.
Это совершенно не одно и то же. Я готов поспорить на эту тему. Потому что Дзержинский и его портреты олицетворяют не самого Дзержинского, а олицетворяют некую веру. Ведь что произошло? Да, понятно, финансовая составляющая, да, развал Союза, но произошла еще очень важная вещь. Те, кто шел служить в КГБ, особенно в центральный аппарат, это были люди, ну, в достаточной степени, если не сказать, что идейные, по крайней мере понимающие, ради чего и во имя чего они работают. Они чувствовали себя на особом положении, они чувствовали свою принадлежность к некой касте...
Михаил Соколов: Карающий меч партии, да?
Революции. Такой тайный Орден рыцарей-меченосцев. А любой тайный Орден, любая тайная вещь, она всегда привлекательна. Вдруг, в одночасье произошел слом системы. И ту идею, ради которой они работали, у них отобрали. А новой-то идеи им не дали. И сегодня, мне кажется, в чем одна из главных причин проблем и бед наших спецслужб, в том, что людям не во что верить и не на кого работать. А Дзержинский – это некий символ, некое олицетворение той веры, которая у них была. И я должен, кстати, сказать, я много занимался изучением жизни Феликса Эдмундовича, работал в архивах, мне эта фигура была очень интересна. Я могу сказать, что Дзержинский мог бы и сегодня быть образцом для многих руководителей, потому что спал он, как известно, в комнате отдыха у себя же в кабинете на жесткой шинели, укрываясь гимнастеркой...
Дзержинский мог бы и сегодня быть образцом для многих руководителей
Михаил Соколов: И подписывал сотни расстрельных приговоров людям, которых сейчас считают гордостью России. Ну, знаете, эта история...
Да, подписывал, но была война.
Михаил Соколов: Война, да. Антинародная.
Точно так же и его противники подписывали обратные приговоры.
Михаил Соколов: Не в таком количестве.
Я должен заметить, что опять же...
Михаил Соколов: И по суду в большом количестве случаев.
Артем Тарасов: Я вот сижу и думаю, как вас все-таки от этой темы перевернуть куда-нибудь в экономику.
Все-таки люди зарплаты не получают, плохо живут. Может быть, об этом поговорим. Что будет с экономикой. Пожалуйста, в свете того же укрепления силовых структур.
А эти вещи все равно неразрывные.
Артем Тарасов: Вот бы туда бы...
Михаил Соколов: Вы знаете, интересное сообщение с пейджера, Александр, вам. "Вот вы писали о деяниях полковника Суходольского, но вам не удалось остановить восхождение этого... (пропускаю эпитет) деятеля, и он стал уже генералом в главной и самой многочисленной структуре МВД – в Главном управлении вневедомственной охраны. Как депутат Думы вы по-прежнему бессильны остановить восхождение во власть этого деятеля".
Вам не кажется, что вы с ветряными мельницами боретесь?
Вы систему одобряете и думаете, что если хороших людей, которые в одной шинели спят в кабинетах и борются с настоящими преступниками, поддержать, то система улучшится. Понимаете? Вот вы идеалист.
Да, я идеалист. А разве это плохо?
Михаил Соколов: Наверное, плохо. Систему лучше менять.
А мне кажется, что наоборот.
А мне кажется, что все, что в жизни происходит, все перемены, все сдвиги, их все делают идеалисты.
Михаил Соколов: У нас звонок из Петербурга. Малхаз Григорьевич, пожалуйста. Здравствуйте.
Слушатель: Я хотел бы обратиться к Тарасову. Артем, я хочу вернуться... вы все время говорите: давайте вернемся к чему-нибудь другому. Вот о так называемом казусе в вашей книге. Там страницы вашей жизни, и люди, которые, как вы сказали, наследили... А я, и многие мои знакомые, помнят вас по молодости и очень хорошо дружили с вашим отцом.
Артем Тарасов: Да?
Слушатель: И я уверен, что многие из них не прочь были бы встретиться и поностальгировать.
У меня такой вопрос. Вот этот период для вас перевернутая страница?
Артем Тарасов: Вы знаете, Малхаз, я специально не вставил туда главу о своей жизни. Все-таки эта книга не биография. Я написал о бабушке, которая жила еще при царском режиме, и совершенно не писал о своих родителях, о Грузии, о Сухуми. Больная совсем для меня тема – Абхазия. Я не пытался написать автобиографию. Поэтому я этот период не вспоминаю. Хотя для меня это очень болезненно. Я как-то тут выступал, знаете, по сухумскому телевидению меня записывали. И я обратился к абхазцам, к грузинам и к русским, и сказал: "Верните мне мою молодость и детство – оно вам не принадлежит, ни абхазцам, ни грузинам, ни русским. Это моя молодость – город Сухуми в том виде, при котором я там жил, когда я был молодым. Поэтому темы я этой не касался. Но хорошо, что вы это помните. Я не знаю, где вы в Петербурге достали книгу, вроде бы ее еще там нет.
Слушатель: А я ее не достал. Я ориентировался по тому, что вы сказали в начале передачи.
Слева от меня лежит Коржаков, а справа стоит Березовский, труд, и я посередине
Артем Тарасов: Книги еще нет. Но она в Москве продается. Я сейчас заходил в магазин... очень хорошие соседи: слева от меня лежит Коржаков, а справа стоит Березовский, труд, и я посередине.
Михаил Соколов: Все три тома?
Артем Тарасов: Березовского?
Михаил Соколов: Вот вышли три тома Березовского.
Артем Тарасов: По-моему, три тома, да. Они все стоят, а Коржаков чего-то лежит. Вот так я между ними.
Михаил Соколов: А Хинштейна нет, видимо, пока в продаже.
Распродали.
Артем Тарасов: Распродали уже.
Михаил Соколов: Следующий том готовится.
Артем Тарасов: Поэтому там не биография, там нет моего детства, родителей – я не стал касаться этого периода. Книга кончается даже не путинским периодом, не потому, что мне нечего написать, а потому, что еще впечатлений, еще следов мое новое возвращение на Родину не оставило достаточно. Это следующий труд.
Михаил Соколов: Я еще хотел бы одну тему затронуть, довольно интересную. Артем как раз не написал в своей книге об интересном, на мой взгляд, периоде, когда он баллотировался на посты губернаторов. Это было в Петербурге и было в Красноярске.
Артем Тарасов: Тоже целая глава, Михаил, написана, называлась "Поход в губернаторы", очень скромно.
Михаил Соколов: А где глава?
Артем Тарасов: А я понял, что эта штука не закончена. Это другой период, другая страна, это путинская страна, а я пишу все-таки о ельцинской стране и доельцинском периоде. Это новая страна, которую надо... Михаил, я открыл новый закон. Вы знаете, вот когда человек голодает пять дней, сколько он выходит из голода? Ровно пять дней. Десять голодаешь – десять дней на водичке сидишь. Вот сколько ты отсутствовал в России, столько лет тебе надо возвращаться. Я отсутствовал пять лет, вернулся в 2002 году, два года я уже здесь, мне еще три. В 2007 году мы с вами поговорим о России...
Михаил Соколов: Можно баллотироваться в следующие губернаторы? Если только это будет. Я, кстати, хотел вас спросить, как участника всего этого дела. А как вы относитесь к последним-то идеям, чтобы губернаторов не выбирать, а назначать, да и депутатов тоже, вот таких, как Александр Хинштейн, одномандатных ликвидировать. Может быть, депутатов тоже будут назначать?
Артем Тарасов: На самом деле, конечно, выборы ангажированы. Вот меня сейчас тащил народ, просто народ даже уговаривал, вот некоторые мои друзья, в Брянске баллотироваться. В декабре все-таки выборы состоятся.
Михаил Соколов: Да, там губернатор Лодкин, такой "красный", развалил много чего.
Артем Тарасов: Мы послали туда машину, на которой я должен был ехать. Ее остановили на границе Брянской области, и нашли патроны от автомата. Но оказалось, что я не ехал в этой машине. Просто ознакомиться хотел поехать. Вот так начинается кампания у Лодкина. Я не стал туда идти, потому что не хватит денег и меня не согласует местная, ну, сегодняшняя власть. Я не вхож ни в какие круги.
Что я считаю идеям Путина по назначению губернаторов, по этим самым альтернативам. На самом деле я не являюсь каким-то революционером и не кричу, что это некое ущемление демократии. Так, как сегодня проходят выборы, Михаил, да лучше бы уже назначали.
Михаил Соколов: Вы мне не рассказывайте.
Артем Тарасов: Тем более вам не рассказывать, вы ведете такие программы. Поэтому здесь меня другое волнует. Мы как-то обсуждали, какие последствия вот этой системы будут в экономики России. Может быть, Путин выбрал китайский вариант, тогда он назначенным губернаторам поставит задачу внедрять каждый день по 10, по 100 малых предприятий, открывать, и отчитываться...
Михаил Соколов: А для этого надо китайцев назначать губернаторами, а еще расстреливать коррупционеров.
Артем Тарасов: Зачем? А не открыл, извини меня, сняли с работы. В Англии ежедневно открывается 2 тысячи малых и средних предприятий в день. В России, по-моему, где-то около 100-150 по всей России.
Михаил Соколов: И столько же закрывается, наверное.
Артем Тарасов: В Англии? Да. Ну и хорошо. А у нас, если открыл, закрыть нельзя без взятки. Нужно комиссию создавать, ликвидацию – огромные деньги.
Михаил Соколов: Давайте Александру тоже дадим на эту тему высказаться. Тем более что, я думаю... Вот в прошлый понедельник он назначил пресс-конференцию по этому вопросу, еще, по-моему, не зная о том, что президент выскажется в поддержку этих всех идей, и, тем не менее, не отказался от этого мероприятия. Это интересно даже было. Как член "Единой России", между прочим. Против партийной линии пошел.
Я не только не отказался, но я высказал точку зрения, на которой находился еще до выступления президента.
Ну, что касается отмены губернаторских выборов. У меня нет к этому однозначного отношения, потому что... тут я согласен с Артемом Михайловичем, так, как сегодня выборы проходят, лучше бы их не было вообще.
Михаил Соколов: Но это же от людей зависит. В одних местах так проходят, а в других – сяк.
К сожалению, нет.
Михаил Соколов: И не везде выбирают угодных власти.
Артем Тарасов: Хоть один пример...
Михаил Соколов: Ну, вы знаете, история все-таки с губернатором Евдокимовым на Алтае, она достаточно смешная. Да? Но кого пробивал Кремль? Сурикова, человека, который много лет, в общем, руководил краем, и без больших успехов.
Не знаю, будут ли успехи у актера, но, может быть, даже такая замена лучше.
Артем Тарасов: Я не уверен, что он не нашел финансирования. А какое финансирование мог найти Евдокимов? Ну, спросите у него, кто ему давал деньги и в каком объеме.
Михаил Соколов: А это видно по составу его правительства уже...
Артем Тарасов: Вот видите.
Михаил Соколов: Ну, что ж делать. Без денег ничего не получается.
Артем Тарасов: Поэтому это не выборы, опять же не выборы абсолютно. Это не волеизъявление народа. Это либо деньги, либо власть.
Михаил Соколов: Давайте Александру дадим договорить.
Так вот, по тому, как сегодня выбирают, повторюсь, лучше бы не было никаких выборов.
И, к глубокому сожалению, система выборная, по большому счету, это, конечно, условность, это, конечно, ширма, поскольку основное решение все-таки принимается федеральным центром. И административный ресурс – это то оружие, против которого, к сожалению, народ сегодня бессилен.
Пример с Евдокимовым, он лишь подтверждает общее правило, потому что таких примеров, ну, наверное, мы больше с вами не назовем – один, два, три.
Что касается выборов депутатов-одномандатников, ну, я считаю, что это ошибка. Я это говорю, будучи сам одномандатником. Потому что прекрасно понимаю, что, первое, списочник-депутат – это депутат всея Руси, он избирается от страны, и у него нет никакой личной ответственности за то, что происходит. Вот у меня есть избирательный округ, где живет полмиллиона избирателей, я знаю их сегодняшние проблемы, я знаю, какие трудности у меня в районах.
Я вот приехал сейчас к вам на программу, а только что, до этого был в МВД, ходил к заместителю министра по тылу, пробивал новые здания, чтобы ускорить строительство милицейских объектов на территории округа и помощь с автотранспортом.
Мне приходится это делать, потому что есть обратный механизм. Эта вторая причина, почему я против.
Обратный механизм, единственный механизм контроля, который сумело придумать человечество – это перевыборы. Если я плохо работаю, как депутат, меня не выбирают.
Губернатор плохо работает – его не выбирают. Президент плохо работает – его, соответственно, не выбирают, прости господи, прошу меня...
Михаил Соколов: "Демократия – ужасная вещь, но ничего лучше не придумали". Согласен.
Да, Черчилль совершенно правильно сказал. Это второе. Депутат-списочник ни за что не отвечает. Ну, приписали тебе, сказали: ты, допустим, будешь числиться за республикой Карелия, или за Саха (Якутия). Ну, съездишь туда раз в полгода в Саху (Якутия), наверное, строганину поешь, попьешь морозную водку – на этом все кончится.
Единственный механизм контроля, который сумело придумать человечество – это перевыборы
В Нижегородской области, от которой я избран, у нас, наверное, как минимум человек 12 списочников от всех фракций туда приписаны. Я их никого там не видел, у себя в округе, ни разу. И, наверное, за оставшиеся три года не увижу.
Третье. Смотрите, что у нас получается. У нас получается, что всем в стране руководит единый центр и один единственный человек. Все нити власти, все нити управления собираются в одном кабинете. Потому что президент назначает губернаторов – раз. Губернатор, в свою очередь, направляет своего представителя в Совет Федерации – два. Депутаты избираются по спискам. А как эти списки формируются? Они формируются без участия администрации? Сильно сомневаюсь. Три. Следующим шагом, который сделает власть, абсолютно в этом уверен, – это будет отмена выборов в муниципальных образованиях.
Михаил Соколов: Потому что губернаторам нужна компенсация.
Безусловно. Хорошо сказали. Но не только это. Потому что назначаемому губернатору гораздо сложнее руководить людьми, нежели губернатору избранному. Потому что за избранным губернатором стоит людской ресурс, а за назначенным губернатором не стоит ничего, кроме виртуальной поддержки. Таким образом, мы сжимаем кольцо принятия решений от ответственности в очень тоненькую-тоненькую, так сказать...
И последний аргумент, очень важный. Дело в том, что мы, таким образом, по сути, выкидываем региональную элиту, людей, которые ведут активную деятельность в регионах, мы их выбрасываем за борт. Потому что решения будут приниматься в Москве, и назначения будут идти из Москвы.
Артем Тарасов: Вот мне кажется... я сейчас скажу одну фразу, и я думаю, что люди, которые слушают нас, меня поддержат. Да глубоко, на самом деле, плевать всему населению, как устроены все эти вертикали, горизонтали власти. Сможет ли эта новая структура, любая, все-таки привести к экономическим реформам в обществе, чтобы жизнь становилась лучше для людей, чтобы люди больше зарабатывали – вот к чему это ведет. Если, я еще раз говорю, этот инструмент, централизация, будет использован для того, чтобы каким-то... Ведь, понимаете, никто не ставит под сомнение свободную рыночную экономику. Ни одна развитая страна не может существовать без этой формы экономики. Да?
Мне абсолютно все равно, исламская республика или китайский вариант, как человеку. Если мне живется день ото дня, год от года лучше, если мне легче и мне дают заниматься бизнесом, мне все равно, какая власть. Я вам честно говорю. Абсолютно плевать, кто, чего, какие вертикали обсуждает. Если Путин избирает такую концентрацию власти для того, чтобы внедрить, где-то силовыми методами, где-то методами приказными, экономику высокоразвитую, которая даст результаты, и страна начнет идти не по пути сырьевого придатка мировых стран, а действительно наукоемкой продукцией, инновацией и так далее, ну, дай Бог ему здоровья. Тогда он будет приказывать всем до муниципалитетов, внедрять и создавать условия для бизнеса.
Михаил Соколов: У нас звонок из Томска. Анна, пожалуйста. Здравствуйте.
Слушатель: У меня вопрос в основном к Артему Михайловичу. Вопрос о том, как он относится к вопросу о социальной ответственности бизнеса.
Михаил Соколов: Делиться надо?
Артем Тарасов: Понимаете, дело в том, что у нас бизнеса как такового нет. У нас есть выживающие мелкие предприятия, которые чудом выживают, и есть олигархические структуры, которые живут очень хорошо.
Михаил Соколов: И связаны с государством.
Артем Тарасов: И связаны с государством. Дело в том, что бедный человек, он не в состоянии быть благотворителем. Он думает о том, как накормить семью. Ну, редкие совершенно люди-герои могут жертвовать всем ради чьей-то беды. А богатый человек или просто обеспеченный всем необходимым человек благотворительностью занимается, социальными проблемами. Это огромное количество, это армия на Западе фондов, это все жены средних и мелких даже, и крупных, понятно, предпринимателей на Западе, все члены фондов. И это огромное движение. А у нас это... Я попытался, вот корону привозил, никаких денег не собрал, она уехала в Ригу, банк ее выкупил для олигарха – и все.
У нас бизнеса как такового нет. У нас есть выживающие мелкие предприятия и есть олигархические структуры
Михаил Соколов: Ну и слава богу. У нас есть яйца Фаберже...
Артем Тарасов: Извини меня, ну, яйца Фаберже – это яйца, а это корона Пушкиной принадлежала, Романовым подарена – это все-таки великие фамилии, и эта корона имеет огромную историческую ценность государства.
Михаил Соколов: Лучше детям-инвалидам помочь.
Артем Тарасов: Ну, наверное. Но ни тем, ни тем, получилось.
Михаил Соколов: Владимир из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Возражение Артему Тарасову. Вы привели пример для приватизации в России Чехословакию. Так там все было наоборот. Там были именные приватизационные чеки, которые обеспечили плавный переход, не грабительский, не мародерский, ни идиотский, как в России приватизация, а плавный переход от социалистической собственности к капиталистической. Это первое.
Михаил Соколов: Там тоже свои олигархи появились.
Слушатель: Теперь второе, по приватизации. Во всем мире приватизируются в первую очередь нерентабельные предприятия, малорентабельные...
Артем Тарасов: Вы правы.
Слушатель: ... а предприятия, приносящие прибыль остаются, и за счет их прибыли финансируется государство. У нас начали все наоборот. И Чубайс прямо сказал: была цель не оптимально решить проблему вот этого перехода, а создать класс крупных капиталистов.
Артем Тарасов: Вы знаете, я с вами согласен. Вот тот период, который я привел, именно тогда они обсуждали вариант Чехословакии, но это был 1990 год. В 1991 году я уехал, а приватизация началась в 1992 году. Я не участвовал. Ввели не именные чеки, это действительно, может быть, хуже.
Михаил Соколов: Давайте еще вопрос с пейджера. "Замяли ли дело об "оборотнях в погонах"?".
Нет, не замяли это дело. Сейчас все обвиняемые, а я напомню, что это шесть сотрудников МУРа и бывший уже начальник Управления безопасности МЧС генерал-майор Ганеев, они знакомятся с материалами обвинительного заключения. Предполагается, что где-то в декабре-январе материалы поступят в суд. Следствие сумело установить 11 преступных эпизодов. На этом история не заканчивается, потому что ко мне, да и в МВД, и ко мне непосредственно приходит много писем и обращений от жертв этих людей. К сожалению, многие из тех, кто оказался у них на пути, сегодня уже отбывают наказание. Вот в несколько колоний я съездил. Конечно, очень тяжелые человеческие истории, когда люди, по сути дела, не за что оказались жертвами провокаций. И сегодня одного человека, я сейчас подробно занимаюсь его делом, осудили на 24 года.
Михаил Соколов: Ну, реабилитируют, возможно?
У нас сегодня уже есть решения двух судов, которые сняли судимости с жертв "оборотней", и эту работу надо продолжать.
Михаил Соколов: Вот пишут: "Людям, которых расстреливали без вины, не легче оттого, что палач спал в кабинете в одной шинели". Понимаете? Спорят с вами.
Так это хорошо, что спорят. Хуже было бы, если бы вместо того, чтобы они спорили, и сегодня тоже расстреливали бы.
Михаил Соколов: Кстати, к вам вопрос еще: "Кому выгодна провокация с помилованием Буданова?".
Я не думаю, что это провокация. Насколько я понимаю, действительно факт имеет место, действительно попытка помиловать Буданова предпринята...
Артем Тарасов: Его помилуют?
Я думаю, что нет, потому что скандал зашел слишком далеко. И он даже не провел в колонии половину назначенного срока. Здесь так называемый принцип УДО – условно-досрочного освобождения, он не работает. Человек должен отбыть половину своего наказания.
Михаил Соколов: Но господин Шаманов просто торопится, потому что у него на носу выборы, и надо помочь своему коллеге...
Кстати, пример Шаманова – это один из тех примеров, который, в общем, заставляет соглашаться с позицией президента о том, что губернаторов должен не избирать народ, а назначать президент. Потому что мы получаем таких, как Шаманов.
Михаил Соколов: Александр, знаете, я вам скажу, что Шаманов избирался, между прочим, при большой поддержке федеральной власти и Москвы. То есть он фактически был туда продавлен. Так что это...
Даже если бы не было поддержки федерального центра и Москвы, герой Шаманов, красавец, полная грудь орденов, он все равно бы там избрался.
Михаил Соколов: Бог его знает. Он человек военный. Если бы ему сказали, что туда не надо соваться, наверное, он бы туда и не поехал.
Артем Тарасов: Давайте что-нибудь хорошее скажем в заключение.
Михаил Соколов: Скажи, Артем. Можешь еще ответить, почему все олигархи едут в Лондон, – спрашивают.
Артем Тарасов: Ну вот, опять хорошее... Потому что Лондон не выдает никого. Если он не выдает Закаева, то, конечно, он не выдаст никакого олигарха. Понимаете? Поэтому Лондон – это такое место... Там не только олигархи, туда много очень людей уезжает. Вот я оттуда приехал. Может быть, они за мной потянутся, хотелось бы.
Мы бы с удовольствием их здесь встретили, разместили в комфортабельные камеры.
Михаил Соколов: Не всех, не всех. Не надо...
Граждане Советского Союза жили с верой в идею всеобщего равенства. Тем не менее, в СССР были весьма богатые люди, которым удалось сколотить приличное состояние. Речь идет не о партийной верхушке и не о подпольщиках. В СССР были вполне легальные миллионеры, которые зарабатывали приличные гонорары своим трудом и талантом.
Владимир Высоцкий
Владимир Высоцкий - это не просто артист. Это целая эпоха. Талантливого актера и певца с неподражаемым глубоким голосом помнят и любят по сей день. В свое время он был своим и родным для каждого советского гражданина. Знатока русской души любили как на родине, так и далеко за ее пределами. И любовь эта выражалась, в том числе, в приличных гонорарах.
Больше всего Высоцкий зарабатывал во время зарубежных гастролей. Есть сведения, что из тура по Америке он привез 45 тыс. долларов. Артист немало зарабатывал и в СССР. Но организаторы концертов скрывали реальное количество проданных билетов, занижая размеры прибыли для отчетности.
Владимир Высоцкий не был склонен к накопительству и легко расставался с деньгами. Большую часть гонораров он тратил на дорогую одежду и автомобили. А его личном "автопарке" были ГАЗ-21, ВАЗ-2101, два "Мерседеса". Также были "Рено" и BMW, которые артист позже продал из-за баснословно дорогого обслуживания. К своим машинам Высоцкий относился весьма небрежно, водил неаккуратно, а потому часто попадал в ДТП.
Михаил Шолохов
Автор бессмертного "Тихого Дона" Михаил Шолохов еще при жизни обрел головокружительную славу. В 1965 году он стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы, за что получил не только почести, но и премию в размере 150 тыс. шведских крон (около 225 тыс. рублей по тем временам). Также он удостоился Сталинской премии первой степени с вознаграждением в размере 100 тыс. рублей. "Поднятая целина" была отмечена Ленинской премией и сравнительно небольшим вознаграждением в 7,5 тыс. рублей. За издание своих произведений на разных языках Шолохов получал приличные гонорары.
Но, как убежденный коммунист, Михаил Шолохов не стал миллионером в привычном понимании этого слова. Свое состояние он потратил не на себя, а на благие дела. Так, Нобелевская и Ленинская премии пошли на строительство школ, а Сталинская - в фонд государственной обороны. Себе же писатель оставил немного и жил весьма скромной жизнью.
Анатолий Карпов
Анатолий Карпов - это советский шахматист, который на протяжении 10 лет (с 1975 по 1985 гг.) обладал титулом чемпиона мира в этом интеллектуальном виде спорта. Отвечая на вопросы журналистов, Карпов признал, что благодаря доходам от выигрышей в международных турнирах смог стать легальным советским миллионером. Суммы измерялись десятками и сотнями тысяч долларов - фантастические суммы.
Помимо международных турниров, Анатолий Карпов активно принимал участие в локальных соревнованиях. Призовые фонды были не такими солидными, но даже они существенно разнились с зарплатой среднестатистического советского гражданина.
Гарри Каспаров
В свое время Гарри Каспаров достиг невероятных шахматных высот. В советские времена шахматист предпочитал не распространяться о своих заработках. Тем не менее, учитывая, какое количество премий и призовых за победу в турнирах отечественного и мирового масштаба он получал, можно догадываться, что за свою карьеру он сколотил приличное состояние. Кстати, в 2009 году Каспаров приобрел элитную недвижимость в Нью-Йорке. Покупка обошлась ему более, чем в 3 млн долларов.
Кстати, достаточно долгое время Гарри Каспаров не живет на родине. Дело в том, что в России популярность игры существенно упала, а потому шахматисты уже не могут похвастаться достойными гонорарами и премиями. А вот за рубежом на этом виде спорта по-прежнему можно прилично зарабатывать.
Людмила Зыкина
Талантливая певица и настоящий трудоголик Людмила Зыкина заработала миллионное состояние совершенно заслуженно. Она активно гастролировала по СССР и по всему миру. Ее уникальный голос слышали в 62 странах мира, а пластинки расходились бешеными тиражами, которые достигали 6 млн экземпляров.
Заработанные средства Людмила Зыкина тратила, в основном, на ювелирные украшения. Ее настоящей страстью были бриллианты. Она не просто коллекционировала изделия, а часто надевала их на концерты и светские мероприятия.
В 2009 году выдающаяся певица скончалась, а через некоторое время в прессе разгорелся настоящий скандал, связанный с борьбой за многомиллионное наследство. Ценности, принадлежащие Зыкиной, пропали, по поводу их исчезновения было возбуждено уголовное дело. А в 2012 году коллекция украшений певицы "всплыла" на одном из аукционов, где была продана за 31 млн рублей.
Наталья Дурова
Наталья Дурова - всемирно известная дрессировщица, принадлежащая знаменитой цирковой династии. Во времена СССР артистке удалось сколотить многомиллионное состояние, которое она, как истинная женщина, предпочитала тратить на ювелирные украшения. В ее коллекции были настоящие артефакты вроде голубых бриллиантов Екатерины Великой и перстня кавалерист-девицы Надежды Дуровой. Наталья не просто коллекционировала, а с удовольствием носила свои украшения.
После смерти легендарной дрессировщицы началась нешуточная борьба за ее наследство. В итоге состояние артистки досталось Елизавете Соловьевой - внебрачной дочери Михаила Болдумана (сына Натальи Дуровой).
Юрий Антонов
Юрий Антонов считается первым миллионером советской эстрады. И артист никогда не скрывал этого. Только по официальным данным ежемесячно он получал около 15 тыс. рублей (при средней зарплате по стране 150-200 рублей). За концерт он получал около 50 тыс. рублей. Наиболее приличные суммы составляли гонорары за авторские права, ведь песни Антонова в свое время звучали буквально отовсюду. Стоит отметить, что Юрий Антонов - не просто легальный советский миллионер, но и честный налогоплательщик, который исправно отчитывался за все полученные средства.
Сергей Михалков
Сергей Михалков - очень талантливый литератор, драматург и журналист. За свои достижения в этих сферах он удостоился трех Сталинских и одной Ленинской премии. Как автор произведений он получал очень немного. Так, за текст гимна СССР его наградили всего 500 рублями. Основной статьей дохода Михалкова были потиражные выплаты. Сборники с его произведениями активно издавались и переиздавались как на родине, так и далеко за ее пределами.
Лидия Русланова
Лидия Русланова - знаменитая певица, которую горячо любил советский народ. В детстве она попрошайничала, а потом стала одной из самых богатых женщин страны. Артистку с пронзительным голосом и белозубой улыбкой называли "Певицей победы". Она активно гастролировала и до, и во время, и после ВОВ. Заработанные деньги она тратила не только на себя, но и жертвовала на приобретение военной техники.
Как и большинство известных женщин, Лидия Русланова питала страсть к ювелирным украшениям. Свою коллекцию она начала собирать еще в 1930 году. Но после окончания войны она подверглась репрессиям. У народной артистки отобрали звания, имущество (недвижимость, автомобили, антиквариат, предметы искусства, бриллианты и другие драгоценные камни, около 700 тыс. рублей, дорогую одежду и обувь), а саму ее приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.
После смерти Сталина певица вышла на свободу, но ни званий, ни имущества ей никто не вернул.
Артем Тарасов
Артем Тарасов - первый легальный советский миллионер, который не относился к когорте деятелей культуры и спорта. Его имя прогремело на весь Союз, когда в 1989 году он сумел заработать 3 млн рублей. И это только зарплата за январь. Тарасов работал в кооперативе "Техника", который занимался ремонтом импортной бытовой техники.
Средний советский гражданин с образом жизни подпольных миллионеров был знаком разве что по роману Ильфа и Петрова «Золотой теленок». Обладатель миллионов Корейко жил тихо, внимания к себе не привлекал и ждал краха советской власти.
Настоящие советские миллионеры даже в тех условиях жили так, что им бы позавидовали даже «официальные» богачи того времени - успешные актеры, певцы и партийные функционеры.
Зигфрид Газенфранц
Зигфрид Газенфранц и его компаньон Исаак Зингер сколотили состояние на вечном советском дефиците и любви граждан хорошо одеваться. Сначала они открыли «третью смену» на фабрике, а затем - подпольное производство в заброшенных ангарах.
Продукция расходилась как горячие пирожки. Газенфранц купил для семьи дом, нанял прислугу. Жена его носила бриллиантовые украшения.
У него был большой кабинет и лаборатория в отдельном флигеле. Вечерами миллионер любил размышлять и писать собственный «Кодекс строителя коммунизма». В нем он оправдывал власть денег и подчеркивал, что все хорошо, что хорошо для конкретного человека. Газенфранц был в числе евреев-эмигрантов, отлично знавших, как живут «на Западе». Дома у него говорили на румынском языке.
Через некоторое время миллионер пошел на рискованный шаг - приобрел в одном из дипломатических представительств «Роллс-Ройс». В Советском Союзе, где вершиной успеха была «Чайка», а для «простого» человека - «Волга». Автомобиль был подержанным, но можно представить, как он был заметен на улицах.
Исаак Зингер
Полный тезка знаменитого изобретателя персональной швейной машинки тоже разбогател на пошиве одежды и штор. Когда он был маленьким, его семья была сослана в Кыргызстан «за излишнюю предпринимательскую деятельность» отца, ранее исключенного из партии «за связь с троцкизмом». Позже, когда самого Исаака Зингера арестовали, его сестру вызывали в КГБ для выяснения, почему она не донесла на брата.
Исаак Зингер жил на широкую ногу - доход предприятия составлял 400 тысяч рублей в год (при стоимости «Волги» - 5 тысяч). Он тоже приобрел себе иномарку, с размахом гулял в ресторанах и ни в чем не нуждался.
У других участников подпольной компании деньги в прямом смысле хранились «в банках» - на дачах, в земле. Другого способа припрятать доход не существовало. Возможно, Зингер и Газенфранц тоже пошли этим путем.
Слухи о заработках на фабрике расходились по городу. На иномарках ездили не только Зингер и Газенфранц, но и их помощники. Непомерные траты никто не думал скрывать - дело происходило в Киргизии, на самой окраине Союза.
Арест миллионеров
Местные власти закрывали глаза на деятельность компаньонов, получая хорошие взятки. Фабрика планы перевыполняла и регулярно получала грамоты из Москвы. Члены группы спали спокойно - им казалось, что это дает гарантию безопасности. Но хрущевское стремление искоренить спекуляцию и подпольные производства оказалось сильнее. В 1962 году всю сеть (более 150 человек) арестовали.
И все же возникает вопрос: а могли ли в условиях социализма артели, созданные энтузиастами с высокой мотивацией, пересилить государственное влияние в экономике? То есть, не привести советскую систему к полному капитализму, но все же вывести ситуацию за рамки командно-административного управления и госплана?
Мешало этому сразу несколько факторов. Во-первых, артели были не так уж широко распространены. Они занимали всего 6% рынка — это, в основном, легкая промышленность и производство так называемых предметов роскоши, не первоочередных в хозяйстве. Остальные 94% – это как раз сырье, инструменты и орудия производства. Так как вся государственная экономика курировалась через систему Госплана, которая и диктовала ценовую и потребительскую конъюнктуру, макроэкономические интересы — страны и общества – всегда ставились выше частников.
Во-вторых, артели могли производить товар в очень ограниченных масштабах, но чтобы их владельцам выйти на сверхприбыли — что на современный лад, называется обогащением, им бы пришлось брать кредиты в банках и иметь доступ к дешевым деньгам или сырью. Но все банки тоже принадлежали государству. А в таких условиях – как может фирма со ста сотрудниками соревноваться с заводом, где пятнадцать тысяч рабочих, научно-исследовательские институты и отраслевые объединения?
По воспоминаниям современников, артельщики зарабатывали больше, чем обычные работники, но ненамного. Достигалось расслоение скорее потому, что артели организовывались профессионалами с уникальным подходом и собственным видением. При этом, учитывалась политическая благонадежность человека, то есть важно было, чтобы компанию составляли идейные коммунисты. Такие люди были мало замотивированы в заработке, а в условиях, когда полученная прибыль тратилась на расширение бизнеса, их дальнейший рост в обществе происходит за счет уже официальной, государственной лестнице. То есть, энтузиасты и частники со временем могли стать руководителями народных предприятий и членами партийного управленческого ядра. Денег особо не заработаешь, но то был реальный карьерный и общественный рост по эпохе.
СССР погубило отсутствие экономических свобод?
Приход к власти Хрущева запомнился в нашей официальной истории, как оттепель и политическая весна. Но именно Никита Сергеевич закрыл все артели в стране. Их собственность предписывалось передать государство.
Согласно закону 1961 года все, «кто не работал на предприятиях», карались по всей строгости советского уголовного кодекса. Артели и их собственность должны были быть переданы государству.
Что интересно, пережиток рыночной экономики в СССР погубил отнюдь не тиран и диктатор Сталин, а реформатор и поклонник идеи засадки посевных площадей кукурузой Никита Хрущев. Советские поздние экономисты всегда провозглашали тезис о господстве социалистической плановой системы над частническими методами капитализма. Новым же проектам — вроде экономических реформ Косыгина уже в брежневскую эпоху «развитого социализма» – реализоваться тоже практически не позволили.
И именно тогда государственная машина начала стагнировать, утратив мобильность и сосредоточившись лишь на выполнении бумажных показателей. Труженики же, не имея возможности самостоятельно проявить старание, стали воровать. А предприимчивые люди? Если в 40-е они занимались созданием новых телевизоров, радио и снарядов, то в период «застоя» переквалифицировались в «фарцовщиков», торгуя за «железным занавесом» джинсами и прочими чисто западными товарами – тем самым, приближая грядущий экономический кризис перестроечного времени.
Коллектив модисток артели, занимающейся пошивом и разработкой одежды. Это уже артель 60-х годов, следовательно, как можно догадаться, полностью принадлежала государству.
В-четвертых, могли ли создатели артелей мотивировать себя премиями, используя их в обогащение? Как вероятно, да, не стоит забывать о нескольких очевидных вещах. Частный бизнес контролировался и законодательством, и местными органами, то есть партийными ячейками. По понятиям режима, создавать их могли лишь убежденные последователи идей марксизма, что сильно и отличало артели от кооперативов НЭПа. Премиальные были, скорее, приятным дополнением.
В-пятых, наконец, артель не могла без ведома власти сменить сферу деятельности на более прибыльную, а практически все решения, что относятся сегодня к стратегическим в понятиях экономики, согласовывались с чиновниками. Получалось, что внутреннюю экономическую свободу компании имели, но принятие новых решений необходимо было согласовывать и вести по идеологической линии.
Но, вероятно, никто и не хотел видеть в артелях «новый русский капитализм» — даже сами артельщики. Они, по сути, выполняли в обществе две другие важные функции. Первая — занять делом «критиков», тех, кто был не согласен с советской «уравниловкой». Социалистическая концепция отрицала частную экономику, но не запрещала личную инициативу. И если человек производил что-то для того, чтобы проявить себя — это было прекрасно! Неслучайно, что этим людям открывали путь по партийной и служебной лестницам, давали награды. К тому же, это отвечало духу рабочего самоуправления. Хуже было бы наоборот. Вторая — не допустить господствующей роли государства в экономике за счет тотальной монополизации всех ресурсов.
Михаил Козырев
Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР
Раньше близко сталкиваться с такими людьми мне не приходилось. Выйдя из подземного перехода на Пушкинской площади, я увидел кучку странноватых персонажей с самодельными плакатами «Вывести войска из Чечни!», «Пусть сдохнут все имперские мечты!», «Не делайте Ингушетию второй Чечней!» и тому подобными.
Напротив этих довольно бедно одетых людей стояло несколько мужчин в добротных костюмах и куртках. Один из них добросовестно снимал на видеокамеру все происходящее. «Это что, фээсбэшники, что ли?» – удивился я. Один из тех, с кем я должен был встретиться, находился как раз в той кучке, которую снимал на видео человек в штатском. Это не то чтобы меня сильно пугало, но вносило в сюжет некую интригу.
В это время я работал в российском издании журнала Forbes. Мы готовили очередной номер с рейтингом богатейших предпринимателей. Для него было решено подготовить исторический материал о людях, которые промышляли бизнесом в Советском Союзе – спекулянтах, цеховиках (хозяевах подпольных производств) и прочих воротилах. Статью было поручено готовить мне.
Идея казалась выигрышной – о том, что в СССР существовал подпольный бизнес, многие слышали. И уж точно все помнят товарища Саахова из «Кавказской пленницы» и зловещего «шефа» из «Бриллиантовой руки». Задумка состояла в том, чтобы найти реальных прототипов этих персонажей, пообщаться с ними. Написать об их бизнесе, судьбах, образе жизни. В общем, все это выглядело заманчиво – как раз в стиле Forbes, в меру гламурно и чуть провокативно.
Приступив к изучению вопроса, я вскоре выяснил, что нужный мне человек – Виктор Сокирко. Нет, он не шил в подвале джинсы и не занимался спекуляциями. Свой срок на излете советской власти он получил по совсем другой статье – за критику существовавших в то время порядков и самиздатовские публикации. Затем, во времена перестройки, Сокирко, как и другие диссиденты, активно участвовал в общественно-политической жизни. В 1989 году он создал «Общество защиты осужденных хозяйственников и экономических свобод» – общественную организацию, которая должна была заняться пересмотром дел осужденных по экономическим статьям.
И вот теперь выясняется, что Сокирко вовсе даже не бывший диссидент. Забегая вперед, скажу, что спустя несколько месяцев после нашей встречи Виктор
Владимирович был арестован на той самой Пушкинской площади. Мол, он нарушил правила проведения общественного мероприятия – заявил одно количество участников, а пришло гораздо больше (что неудивительно – пикет был проведен в знак протеста против только что произошедшего в Грозном убийства известной правозащитницы Натальи Эстемировой). 70-летнего Виктора Сокирко скрутили омоновцы и затолкали в милицейский автобус. Выпустили только через несколько дней.
Ну а тогда я подошел к какому-то давно не бритому мужику, держащему в руках картонку с чем-то вроде «Путина в отставку!», и спросил, есть ли тут Виктор Сокирко. Мне указали на пожилого мужчину. Я подошел, представился. Мы поговорили. Виктор Владимирович предложил подъехать к нему домой. Посмотреть архивные материалы. Через пару дней я уже был в его забитой стопками бумаг и книг трехкомнатной квартире в Марьино. Там, разбирая старые архивы «Общества защиты осужденных хозяйственников», мне действительно удалось найти нужное. И про «судьбы», и про «бизнес». Затем я нашел еще пару источников. Поговорил с несколькими цеховиками. Моя коллега Аня Соколова, с которой мы вместе работали над текстом, взяла интервью у отставных обэхаэсэсников. И мы написали бодрую статью.
Однако у меня по итогам всей этой истории осталось ощущение недосказанности. Копаясь в материалах уголовных дел тридцати-сорокалетней давности, я часто ловил себя на мысли о том, что все эти истории не утратили актуальности и сегодня. Это с одной стороны. А с другой – ну а что мы знаем о стране, в которой жили мы сами или наши родители всего лишь несколько десятилетий назад? Про «героев» и «антигероев» той эпохи? Про ту, настоящую реальность, которая прячется под лакированными производственными телероманами и трескучей пропагандой советских газет? Которая скрывается за фасадом общества, где на первый взгляд всем управляет и все принадлежит Государству с большой буквы?
Это стоит большего, чем развлекательная заметка в полуглянцевом журнале. В этом стоит разобраться. Для начала просто самому.
Вернемся на 40 лет назад. Промышленность, сельское хозяйство, торговля – все в руках государства. Управляют советскими заводами и фабриками директора, назначенные отраслевыми главками. Цены на товары определяет Госплан. Он же своими директивами назначает маршруты товарных потоков – на какое предприятие сколько и чего поставить. Госплан – это десятки тысяч сметчиков, плановиков, экономистов. Кажется, они знают все. Но на самом деле информация, которую перемалывает эта машина, и настоящее положение дел на предприятиях и в отраслях – две разные реальности. Итог: производственные цепочки в промышленности едва способны функционировать из-за неритмичности поставок от смежников. На прилавках магазинов – пустота. Сельское хозяйство, куда закачивают и закачивают государственные деньги, страдает от дефицита самых необходимых материалов, той же доски.
...Если учесть, что едва ли не половина советской официальной экономики работала на оборонку, то получается, что частники обеспечивали каждый пятый рубль советского «мирного» ВВП.
И тогда появляются «толкачи», «цеховики», «спекулянты» – люди, которыми движет предприимчивость, инициатива. Они обеспечивают неповоротливый, разбалансированный механизм советской экономики «смазкой», которая позволяет ему хоть как-то функционировать. Толкачи, а не Госплан, организуют поставку в нужное время нужного количества комплектующих от смежников. Цеховики из бракованного сырья, а то и просто похищенных на советском производстве материалов, изготовляют востребованные населением товары – обувь, одежду и прочий ширпотреб. Спекулянты, снижая остроту проблем снабжения, обеспечивают поставки дефицита.
Кто эти люди, деятельность которых придавала советской экономической системе хотя бы минимальную степень гибкости? Наверное, их можно назвать предпринимателями. Они рисковали, они придумывали схемы, они зарабатывали деньги. Их деятельность формировала целый сектор советской экономики, так называемую теневую экономику. По оценкам – до 10 % официальной. А если учесть, что едва ли не половина советской официальной экономики работала на оборонку, то получается, что частники обеспечивали каждый пятый рубль советского «мирного» ВВП.
Сколько их было? Несмотря на официальный запрет предпринимательства, частным образом зарабатывали себе на жизнь едва ли не все советские граждане. Выращивали картошку на своих приусадебных участках. Разводили и сдавали государству кроликов. Шабашили на стройках. Шили сумки. Но настоящих предпринимателей, тех, кто зарабатывал деньги, а не занимался самообеспечением, было, конечно, меньше. Наверное, в лучшем случае несколько миллионов человек на весь Союз.
Самое поразительное, что они были. Несмотря на репрессии со стороны государства. Несмотря на культивируемые в обществе нетерпимость и снисходительно-презрительное отношение. Эти люди были. Иначе откуда в архивах «Общества защиты осужденных хозяйственников» взялась бы написанная в колонии рукопись Марка Шермана, советского «трейдера», как он себя называл?
Вот лишь один из ярких эпизодов из рукописи Шермана. Шестидесятые годы прошлого века. Пересыльная тюрьма в Усть-Лабинске. Свежеприбывшая с этапа партия зэков. В коридоре их растягивают в линейку: «Раздеться! Догола! Сидора перед собой!». Тюрьма старая. Коридор – в женской части. Бабы смотрят в щели из камер и визжат от счастья… Надзиратели потрошат мешки. Фотографии, у кого есть, с детьми, матерями, женами, сестрами, близкими – рвут и тут же на пол бросают. Дернувшихся собрать клочки – бьют.
«Шаг назад!» Шагнули назад. «Присесть! Встать! Сесть! Встать! Наклонись!» Смотрят в «очко», – или «гнус» по тюремной науке. Затем заходят спереди. «Откатить!» Смотрят, не надето ли что на член. «Собрали мешки! Быстро, быстро! В камерах оденетесь!» Заключенного Марка Шермана вместе с остальными впихнули в камеру. Внутри – человек пятнадцать. Сплошные шконки в два яруса, в форме буквы «П». Новоприбывшие разместились. Улеглись. Народ умаялся, заснули. Однако ночью Шерман проснулся – снизу слышалась какая-то возня.
Загрузка...